Сколько набегает в десять лет, Гусев не успел высчитать.

Дома Гусева обступили родные.

- Ну что, принес? - спросила жена.

- Принес, - сказал Гусев. - Очень аккуратно выдают. Стараются про наше рабочее здоровье. Спасибо им. Жаль только, пить его нельзя, а то совсем бы хорошо.

- Может, можно? - спросила жена.

- Да нет, опять чего-нибудь в ем плавает.

- А чего в ем сегодня плавает? - с интересом спросил Петька, сын Гусева.

- Сейчас смотреть будем.

Гусев открыл бутылку и вылил пиво в глиняную чашку. Все домочадцы обступили стол, вглядываясь в пиво.

- Есть, кажися, - сказал Гусев.

- Есть! - вскричал Петька с восторгом. - Муха!

- Верно, - сказал Гусев, - муха. А кроме мухи еще чевой-то плавает. Сучок, что ли?

- Палка простая, - разочарованно сказала жена.

- Палка и есть, - подтвердил Гусев. - А это что? Не пробка ли?

Жена с возмущением отошла от стола.

- Все ненужные вещи для хозяйства, - сердито сказала она. - Палка, да пробка, да муха. Хотя бы наперсток дешевенький попал или бы пуговица. Мне пуговицы нужны.

- Мне кнопки требуются, - ядовито сказала тетка Марья. - Можете обождать с вашими пуговицами...

- Трубу хочу, - заныл Петька. - Хочу, чтоб труба в бутылке...

- Цыц! - крикнул Гусев, открывая вторую бутылку.

Во второй бутылке тоже не было ничего существенного: два небольших гвоздя, таракан и довольно сильно поношенная подметка.

- Ничего хорошего, - сказал Гусев, выливая пиво за окно на улицу.

- Ну, может, завтра будет, - успокоила жена.

- Рояль хочу, - захныкал Петька. - Хочу, чтоб рояль в бутылке.

Гусев погладил сына по голове и сказал:

- Ладно, не плачь. Не от меня это зависит - от администрации. Может, она к завтрашнему расщедрится насчет рояля.

Гусев спрятал пустые бутылки за печку и грустный присел к столу.

А за окном тихо плакал прохожий, облитый густым баварским пивом.

Опасная пьеска

Нынче все пьют помаленьку. Ну и артисты тоже, конечно, не брезгают.

Артистам, может, сам Госспирт велел выпить.

Вот они и пьют.

Во многих местах пьют. А на Среднем Урале в особицу.

Там руководители драмкружка маленько зашибают. Это которые при Апевском рабочем клубе.

Эти руководители как спектакль, так обязательно даже по тридцать бутылок трехгорного требуют. В рассуждении жажды.

Ну а раз дорвались эти артисты до настоящей пьесы. Там по пьесе требуется подача вина.

Обрадовались, конечно, артисты.

- Наконец-то, говорят, настоящая художественная пьеса современного репертуара!

Потребовали артисты у клуба сорок рублей.

- Потому, говорят, неохота перед публикой воду хлебать. И вообще, для натуральности надо обязательно покрепче воды. Так сказать, для художественной правды.

Выдал клуб от чистого сердца двадцать целковых.

Артисты говорят:

- Мало. Для наглядности не менее как сорок требуется.

И приперлись эти артисты на спектакль со своими запасами. Которые горькую принесли, которые - пиво. А некоторые и самогону раздобыли.

Вот спектакль и начался.

Мы-то на этом спектакле не были. И потому не можем описать в подробностях. Но один знакомый парнишка из зрителей сообщает нам с явным восхищением и завистью:

По ходу пьесы спиртные напитки подавались в таком огромном изобилии, что к концу второго действия все артисты были пьяны вдребезги.

И еще, спасибо, благородные артисты оказались. Другие бы, наклюкавшись, стали бы в публику декорациями кидаться. А эти - ничего. Эти тихо и благородно, без лишних криков и драки опустили занавес и попросили публику разойтись от греха. Публика, конечно, и разошлась.

Гаврила предлагает в срочном порядке и вообще поскорей снять эту современную пьеску с репертуара, как явно опасную и несозвучную с эпохой.

1920-е гг.