– И это тоже. Но в последнюю очередь.

Почему бы не в первую? Шамилю очень хотелось задать этот вопрос, но, взглянув в глаза Белладонны, он решил воздержаться. Когда деньги окажутся у него в руках, он с ней разберется и она ответит за высокомерный тон, за манеру брезгливо выпячивать губу, за то, что эта жирная свинья всячески подчеркивает свое превосходство.

– Как хотите, – сказал Шамиль. – Я могу подождать.

– Конечно, можете, – подтвердила Белладонна.

Это прозвучало, как если бы она небрежно обронила: «А куда ты денешься, дружок?» Шамиль молча проглотил очередное оскорбление. В настоящий момент он зависел от этой жирной свиньи. Надо отдать ей должное, башка у нее варила здорово. План Белладонны был безупречен, но затраты окупались лишь после завершения операции. После успешного завершения.

Подождав, не захочет ли гость что-нибудь возразить, хозяйка кабинета решила задать первый вопрос по существу.

– Какова степень готовности наших групп?

– Они готовы, – ответил Шамиль. – Во всех трех точках.

– Я хочу, чтобы вы еще раз провели подробный инструктаж.

– Я недавно вернулся из Ростовской области. Завтра-послезавтра встречусь с местной группой. Потом Тверь. Думаю, неожиданностей не будет.

– Многие великие начинания проваливались из-за человеческого фактора, – наставительно произнесла Белладонна. – Очень жаль, что я не имею возможности взглянуть на ваших людей лично.

– На них можно положиться, – заверил собеседницу Шамиль, немного рисуясь, потому что давала себя знать тщательно скрываемая, горячая кавказская кровь.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Смертники не предают и не отступают. Они поклялись отдать жизнь за Аллаха и сделают это, если понадобится.

– Фанатизм, – понимающе кивнула Белладонна.

– Не только, – возразил Шамиль. – У каждого из них есть родственники, которых они не захотят подвести. Кроме того, им выплачены авансы. Деньги потрачены, возвращать долги нечем. – Он лучезарно улыбнулся, обнажая свои белые зубы. – Таким образом, деваться им некуда. Обратной дороги нет.

– Выходит, деньги сильнее самой неистовой веры, – пробормотала Белладонна.

С этим можно было поспорить, но Шамиль не был настроен вести религиозный диспут.

– В любом случае, – сказал он, – все эти девять человек вас не подведут. Но, как вы помните, я нашел их не на пустом месте. Они были подготовлены и переданы в мое распоряжение весьма влиятельными организациями.

Уточнение «террористическими» произнесено не было, однако сути это не меняло. Кресло под Белладонной жалобно пискнуло, когда она откинулась на высокую спинку, переплетая и расплетая пальцы на внушительном животе.

– Помню, – обронила она.

Шамиль подался вперед, опершись локтями на стол.

– Тогда, – сказал он, – вы должны понимать, что эти организации беспокоятся по поводу возврата потраченных средств. Подготовка смертников стоит недешево.

– Все участники нашей маленькой акционерной компании получат причитающиеся им доли. – От того, что Белладонна старалась говорить мягким, увещевающим тоном, ее голос звучал особенно гнусаво. – Не сомневайтесь.

– Да, но где гарантии? Меня торопят и постоянно спрашивают о гарантиях!

– Смело давайте их, мой друг. Какие угодно гарантии. Это ведь лишь слова, не более того.

Шамиль почувствовал, как лоб его делается холодным от выступившей испарины. Только теперь он осознал по-настоящему, в каком незавидном положении находится. Три тройки смертников были предоставлены в его распоряжение организациями, названия которых были внесены в черный список не только Россией, но и многими странами Запада. Однако все переговоры вел он сам, тогда как Белладонна оставалась в стороне. В случае неудачи эта жирная жаба отсидится в своем болоте. А с него, Шамиля, шкуру снимут в буквальном смысле с живого.

– Что значит лишь слова? – вскипел он. – Вы собираетесь кинуть наших партнеров?

– Ваших, друг мой, ваших. Я их знать не знаю. – Белладонна выдвинула вперед нижнюю челюсть. – Год назад вы предложили мне посреднические услуги и попросили пятьдесят процентов. Я согласилась.

– Половина этой суммы уйдет на оплату смертников!

– Меня это не касается.

Так оно и было. Шамиль заставил себя отпустить подлокотники кресла, в которые он впился с такой силой, что ногти оставили отметины на полированном дереве. Ни в коем случае нельзя было проявлять свои эмоции перед этой толстой женщиной, которая с любопытством дожидалась его реакции. Сначала Шамиль получит от нее деньги, а уж потом…

Он развел руками и примирительно сказал:

– Я не возражаю, Белладонна. Каждый отвечает сам за себя.

Она вознаградила его за покладистость величественным, как ей казалось, наклоном головы:

– Правильно, Шамиль. Я тоже так считаю.

Он поднес к глазам пальцы, разглядывая сломанный ноготь.

– Не пора ли нам перейти к делу? – сказал он, не поднимая глаз. – Хочется поскорее покончить с этим вопросом.

– Уже скоро, – произнесла Белладонна, расплываясь в многообещающей улыбке. – Очень скоро.

2. Испорченный уик-энд

Рабочая неделя закончилась, Москва с ее заторами и предвыходной суетой осталась за дверью. Знаменитый дом на Котельнической набережной встретил Антонова долгожданной тишиной и прохладой. Войти в пустынный подъезд с дремлющей консьержкой было все равно что очутиться на островке посреди бушующего океана.

Поднимаясь в лифте на свой этаж, подполковник ВДВ Антонов повертел шеей, разминая затекшие позвонки. Командированный в Антитеррористический центр, чтобы обучить тамошних сотрудников беглой стрельбе, рукопашному бою и другим премудростям десантуры, он целый день провел в спортзале АТЦ и покинул его ровно в 18.00 с сознанием выполненного долга и с чистой совестью. Наградой за усердие была одна аппетитная брюнетка, принявшая приглашение наведаться в «холостяцкую берлогу» Антонова ради бокала настоящего шампанского, горстки конфет и приятной беседы. Что ж, ее бюстгальтер едва не лопался под напором грудей, так что беседовать с ней он был готов хоть всю ночь напролет. А дальше маячила долгожданная суббота, когда можно будет валяться в постели до полудня, лениво щурясь на солнечные лучи, пробивающиеся в щель между шторами. И целое воскресенье, которое Антонов решил начать с мелких домашних дел, а завершить полным бездельем.

Переступив порог, он первым делом сунул в холодильник бутылку «Периньона» – самой дорогой шипучки, изобретенной человечеством. Затем он включил настенный плазменный телевизор, а сам отправился в ванную комнату, где принял сначала обжигающе горячий, а потом ледяной душ и докрасна растерся махровым полотенцем.

Бреясь, он отстраненно наблюдал за своим отражением в затуманившемся зеркале. Его выскобленный до блеска череп странным образом контрастировал с волосатым торсом, а приплюснутый нос и губы выдавали в Антонове любителя пускать в ход кулаки. Но куда сильнее он любил наслаждаться маленькими радостями жизни, о чем свидетельствовала и двуспальная кровать в холостяцкой спальне, и настенная карта мира, на которой были отмечены все места, где ему довелось побывать по долгу службы.

Страсть к женщинам и путешествиям была побудительным мотивом, толкавшим Антонова навстречу все новым и новым опасностям. Профессия давала ему некоторые привилегии, и он беззастенчиво ими пользовался. Что касается угрызений совести, то они Антонова не беспокоили. Он не верил в Страшный суд, рай и ад. Бог, по его мнению, существовал, но был слишком занят другими делами, чтобы контролировать человеческий муравейник. Из этого вытекало, что каждый добивается всего сам и отвечает за свои поступки уже в нынешней жизни, а не в какой-то там мифической, загробной. Это подстегивало, дисциплинировало и заставляло действовать решительно.

Антонов успел облачиться в легкие кремовые брюки, сине-белую рубаху и разношенные домашние мокасины, когда его мобильный телефон заиграл тревожную мелодию, которую сразу узнали бы знатоки джазовых аранжировок Джона Барри. В окошке высветился красный, пульсирующий номер.