– Помоги…

Негромкий голос заставил вздрогнуть.

Антон отвлекся от показателей на мониторе, посмотрел сквозь стекло на существо внутри куба. Взгляд гуманоида пробрал до дрожи.

– Помоги...

– Вы мне? – глупо переспросил Антон.

Сомневаться не приходилось: подопытный действительно пошел на контакт. Не с кем-то из опытных ученых с коллекцией развешанных по стенам дипломов, а с ним, вчерашним выпускником, взятым в лабораторию по знакомству на должность ассистента третьего помощника…

…глаза у него были больные. И очень усталые. Поза, в которой он сидел, свидетельствовала скорее о смирении, чем агрессии: на полу в углу, плечи ссутулены, ноги вытянуты и слегка разведены, руки на коленях. Едва ли он походил на кровожадного монстра, какими бистов описывали на лекции.

– Холодно… – выдохнуло существо облачко пара.

В кубах поддерживали отрицательную температуру, а тонкая роба совсем не грела.

– Ваша терморегуляция должна справляться, – пробормотал Антон озадаченно. С сомнением изучил данные на экране. – Хотя сердцебиение замедлено...

– Это ошибка, – прошептал бист. – Я не... не могу больше. Пожалуйста...

Антон заволновался. Угробить ценный образец ни в коем случае нельзя, он стоит раз в десять дороже жизни самого Антона. Никто не станет слушать оправданий, если к приходу профессоров существо околеет.

Бист подтянул колени к груди. Поведение до боли напоминало человеческое, у Антона даже в груди заныло. И жалко его, и за себя страшно, и предпринимать что-то без одобрения начальства слишком рискованно.

– Послушайте, я позвоню своей старшей, – пообещал неуверенно. – Спрошу, что можно сделать... Потерпите немного, ладно? Я быстро.

Он развернулся, быстрым шагом пересекая пустое пространство. В голове порхала стайка бессвязных мыслей, но и они подло улетучились, когда за углом обнаружилась куратор. Она стояла неподалеку и наверняка слышала всю беседу.

– В-вот, – выдавил Антон, заикаясь от волнения. – Он сказал...

– Вы читали правила нахождения на объекте, прежде чем подписать договор? – перебила женщина.

– Конечно, я...

– Тогда вам известны, – снова не дала ему договорить, – требования к поведению сотрудников режимного объекта?

– Конечно, Анна Сергеевна, я только...

– Нарушили регламент обращения с подопытными и не выполнили работу, ради которой вас наняли. Я вижу данные по двум экземплярам. Где третий?

– Я немедленно продолжу обход, – сдался парень. – Простите, что подвел вас.

Анна холодно кивнула.

– Идите, стажер. Знайте, запись об этом инциденте появится в вашем личном деле.

Он помедлила, давая Антону скрыться за двойными металлическими дверьми, прежде чем подошла к кубу.

– К чему этот спектакль?

*

Он стоял по ту сторону, опираясь на стекло ладонями. Высокий, мощный, сообразительный и смертельно опасный. У него не было имени, только номер и условное наименование, но после месяцев работы с ним и сотней-другой угроз вкупе с изощренными описаниями пыток, я панибратски звала его Рош. Право, зачем оставаться профессионально бесстрастной с тем, кто при каждой встрече словесно смакует твою смерть?

– Он поверил мне, – довольно сказал бист. – Сопереживал.

– Ты многому научился, – согласилась. – Но зачем тебе сочувствие человека?

– Людей слишком много. Приходится это учитывать.

Я кивнула, признавая его логику.

– Ты умен, – озвучила свои мысли. – Единственное, что тебя сдерживает, – куб.

– Ненадолго, – шепнул он, от удовольствия прикрыв глаза. – Подожди еще немного, Анечка…

Хотела бы я, чтобы ласковое обращение в контрасте со словами не трогали меня, но он подцепил это обращение буквально несколько дней как, и я еще дергалась.

– Мы и так постоянно вместе, – вздохнула, припомнив расписание. – Не надоела?

– Ты являешься мне в фантазиях, – признался он, щурясь. – Твое сердце продолжит биться по инерции, когда я…

– Вырвешь его голыми руками, да-да, – отмахнулась я: сегодня он не был оригинально. – Пожалуй, если бы ты переключился на горизонтальную плоскость, я впечатлилась бы сильнее.

Он склонил голову к плечу.

– Горизонтальную плоскость?

– Секс, – расшифровала на автомате: когда-то обучить бистов языку было первоочередной задачей. – Плотское влечение.

Его перекосило. В обычное время бисты проявляли мало эмоция, но если удавалось добиться искренней реакции, сокращались несвойственные нашему виду мышцы, и внешне человеческие лица искажались.

Любопытство подтолкнуло спросить:

– Что?

– Хрупкие кости, – прокомментировал Рош. – Необходимость сдерживаться.

Разница в физиологическом строении у наших видов была существенная. Спросить бы о женских особях, но гарнитура голосом начальника озвучила приказ явиться.

– Увидимся завтра, – попрощалась деловито. – Не скучай.

Поневоле обманула. Шефу взбрело в голову передвинуть плановую операцию, чтобы продемонстрировать биста очередным спонсорам. Через несколько часов его, отключившегося от притока кислорода, зафиксировали на каталке, для верности введя успокоительное. Очнулся он не сразу, но и тогда взгляд оставался мутным, а речь – нечленораздельной. Я понимала отдельные слова, мало обращая на них внимание: процесс шел полным ходом, да и привыкла. А вот Людочка, ставленница руководства, силком навязанная в ассистенты, бледнела, мутнела и роняла дрожащими руками инструменты. Я едва сдерживалась, напоминая себе о недавнем выговоре в свой адрес после жалобы девчонки.

Рош со свистом втянул воздух (обезболивающее не оказывало на него должного эффекта) и завернул особо красочный оборот. Людочку проняло. Щипцы, которыми она держала ткани, звякнули, соединяясь. Я не успела даже чертыхнуться, а скальпель разрезал плоть. На миг мы застыли. Затем пролилась кровь.

– Тампон! – рявкнула я.

Запищали приборы. Сократилось второе сердце биста. Рош выгнулся, насколько позволили ремни, отпрянула Людочка.

– Тихо! – велела громко и уверенно, кладя ладонь на грудную клетку. Под кожей проступили темные сосуды.

Кислород, поступающий через маску, не давал ему навредить нам, поддерживая в полусознательном состоянии, и он же мешал использовать ресурсы организма для заживления. Прикинув последствия, я приняла решение.

– Все на выход. Снижаю подачу кислорода.

– Доктор, – с намеком одернул парень их охраны. – Ваши полномочия...

– Сохранение жизнеспособности биста прописано в моих служебных обязанностях! – рыкнула в ответ. – Делайте, что сказано, и выметайтесь!

Рош уже дышал свободнее, и трансформация ускорилась: кожа потемнела, порез перестал кровоточить. Он напряг мускулы, ремни затрещали. Я едва успела отскочить, прежде чем он освободил руку и попытался схватил меня.

Я одна осталась внутри. Сенсорные датчики не сработали, дверь не открылась автоматически. Разумная предосторожность, когда внутри бист в процессе трансформации.

– Рычаг! – крикнула я коллегам. – Слева! Дерните!

Людочка широко открытыми глазами наблюдала за происходящим. Парень из охраны потянулся к ручке, однако второй его удержал.

– Выпустите меня! – Стукнула по стеклу кулаком. – Немедленно!

За спиной раздался грохот. Я обернулась, вжимаясь в дверь и всё ещё надеясь, что кому-то достанет благоразумия использовать рычаг. Рош поднялся на ноги. Сделал шаг, неотрывно глядя на меня. Я прижала ладонь ко рту.

На третьем шаге его легкие не справились. Ноги подломились, Рош тяжело опустился на колени, скребя пальцами по горлу. Маска осталась на каталке, он задыхался от концентрации кислорода в воздухе.

Но даже так он до последнего мгновения смотрел в мои глаза.

*

– Вы допустили ошибку.

Я стиснула зубы, подозревая, что вместо обоснованных возражений сейчас закачу безобразную истерику. После литра кофе трясучка почти отпустила, но я как никогда жалела об отсутствии алкогольной заначки. Вызов к начальнику не добавил спокойствия.