— Его преосвященство благословил эту войну и отказывается прислушаться к голосу разума, — дородный сэр О’брайен с обширными залысинами на круглой, как спелый кочан капусты, голове никак не отставал от своего правителя. Не так часто владыка Инвернеса возвращался в гавань Морского дракона, чтобы выслушать мольбы своего народа.

— Вы хотите, чтобы я остановил эту войну? — напрямую спросил Эрик и жестко усмехнулся, поражаясь наивности своих советников. Должно быть, они совсем ослепли, сидя за серыми стенами его замка, раз думали, что он один был способен на такое. Как бы он ни хотел, войну нельзя было остановить за пару дней одной лишь мыслью, даже если все войска Шоу встанут как вкопанные или вовсе покинут поле боя. Безумная ярость короля заставила его бросить все силы на эти бессмысленные священные войны, и для них всегда находилось множество поводов. Но Эрик видел то, что видели и советники Шоу, и наместники в его землях: война не приносила им ресурсов, не давала сил, а новые земли были подобны раненым диким зверям на цепи — они скалили зубы и норовили откусить хозяину руку, стоило тому отвлечься, но никак не были намерены покорно служить безумному королю.

Так же, как и королям до него. О, если бы Шоу был первым. Если бы. Он был уже двенадцатым королем в своем роде, кто не мог жить без войны и в ней воплощал свое безумие, непременно ведшее его к гибели, лишь для того, чтобы его корону надел новый безумец. Тем лучше, что у Шоу не было наследников. Тем лучше, что в своем желании унизить и приструнить любимого волчонка он три года назад объявил Эрика своим названым сыном и во всеуслышание говорил, как горд своим цепным псом. Он так любил дразнить его, играть с огнем, всегда зная, что все сойдет ему с рук.

Но не в этот раз.

— Мой король облюбовал Ирий, — продолжил Эрик прерванную речь, — и уже десять лет не выпускает лакомую добычу из своих клыков. И я, и весь совет при короле уже не раз говорили, что эта война опустошает страну, выжимает из нее последние соки, но он верит, что Ирий все исправит. И не слушает ничьих доводов.

— На что ему сделались пустынные земли язычников? Там нет ни плодородных земель, ни развитых шахт, даже города — и те в запустении! — воскликнул тощий, бледный, как мертвец, казначей и с ужасом уставился на Эрика. Леншерр так и видел, как старый скряга мысленно считает убытки после того, как Шоу прикажет их портовому городу кормить новые земли. Он бы не дал и жалких обглоданных костей дикарям, поклоняющимся сотням богов, живущим под гербом с изображением гамаюна, пророчащего смерть и разрушения.

Эрик устало выдохнул и поднялся из-за стола.

— Я передам ваши сомнения и опасения королю, но он давно остается глух к доводам разума. А что касается Ирия — это лишь вопрос времени, когда он покорится нам. И если король не решит начать войну с соседними странами за морем или странами-союзниками, то завоевывать здесь ему больше нечего, — Эрик обвел взглядом всех присутствующих: всего лишь пятеро слабых, жалких на вид людей, лишившихся силы воли с приходом Шоу. Эрик был бы рад вздернуть их на площади вместо тех мятежников, что поднялись против короля, но это было не в его власти. Однако и оставлять родной край в руках этих крыс он не намеревался.

За тяжелой дубовой дверью послышались грузные шаги, а спустя мгновение в зал совета ворвался коренастый мужчина в парадном облачении, которое, хоть и было идеально сшито и выкроено под его фигуру, все же смотрелось на нем чужим и неказистым в сравнении с его обычной походной одеждой.

— Опоздал, — вместо извинений буркнул он и кивнул Эрику, не глядя на всех остальных.

Леншерр едва заметно склонил голову в поклоне, не скрывая своей хищной ухмылки.

«Опоздал он, конечно. Просто знал, что все это собрание — пустая трата времени и решил вовсе не приходить».

— Мы уже заканчиваем, — сообщил он, и впервые в его взгляде загорелся интерес к происходящему. — Вы нашли Его Светлость?

— Все еще ищем, Ваше Высочество. Опрашивали горожан, те, кто видел его, говорят, что граф был серьезно ранен. Мы все еще в поиске.

— Надеюсь, ты бросишь все силы на то, чтобы найти своего дорогого брата, — Эрик безупречно отыграл спокойную заинтересованность, хотя все внутри него кипело, и он невероятно сильно желал знать, на сколько частей Логан успел разорвать тело ненавистного Саблезуба, прежде чем избавиться от него.

— Я вынужден вернуться на поле боя. Ирий почти взят, я должен быть рядом с королем, когда падет последняя деревня безбожников. Покуда меня нет, Логан, займись здесь всем…

— Господин… — советник произнес это так быстро, что едва не поперхнулся слюной, и резко вскочил с места, глядя на Эрика глазами полными ужаса. — Вы же не оставите вояку на троне, пока Вас нет?

— Оставлю, — с самым серьезным видом сообщил Эрик и, обернувшись к советнику, сделал всего один решительный шаг в его сторону. Тот едва не рухнул на пол. Он всегда боялся истинного короля Инвернеса. Покуда Леншерр оставался ребенком, совет потешался над ним, видя в нем не более чем игрушку короля. Пока этот самый соломенный человечек не взял в руки меч и не вкусил крови впервые в жизни. Сейчас же в мужчине, стоящем перед советом, не было ни капли от того испуганного мальчика в лохмотьях. Во взгляде его сверкала безучастная к другим сталь, сродни той, из которой был выкован его меч, омытый кровью настолько, что даже его чистое лезвие отливало багрянцем.

— Или у Вас есть возражения, сир Олаф? — тихо спросил он. Советник тут же замотал головой, боясь и вовсе ее лишиться. — Логан останется наместником, пока не найдет Виктора. Я не покину страну, оставив ее без надзора. Подготовьте бумагу с распоряжением, я подпишу ее перед отъездом, — отдал свой приказ Эрик.

Он о многом хотел бы расспросить Логана и должен был остаться на показательную казнь бунтовщиков, но сейчас это отходило на второй план. Ему нужен был конь, самый быстрый из тех, что имелись. Он должен был обогнать гонца для Шоу, прибыть раньше, чем до него долетят новости о смене наместника в Инвернесе. Прежде, чем Шоу осознает, что его ручной монстр сорвался с цепи.

***

Бледные пальцы скользили по шершавому, покрытому мхом камню, очерчивали контуры некогда прекрасной скульптуры, выбитой прямо в стенах того, что прежде, должно быть, было прекрасным и величественным замком, а теперь же превратилось в развалины, что стремились стать частью необузданного лесного пейзажа. Ветви дикого винограда плотно оплетали могучие камни, и среди листьев виднелись созревшие грозди нетронутых ягод.

Чарльз поднял взгляд сияющих голубых глаз, чтобы лучше рассмотреть скульптуру, и даже отошел на пару шагов, мягко ступая по сочной траве.

Он никогда прежде не был в замках, пусть и понимал, что здесь остались только самые крепкие стены, но всегда мечтал и надеялся, что когда-нибудь дороги приведут его хотя бы в один из дворцов Семи Королей.

И вот он, наконец, увидел один из них собственными глазами — после стольких сказок и легенд, рассказанных ему его тетушками.

Чарльз представлял его себе… иначе.

В преданиях Короли были сильнейшими воинами, подчинившими своей воле все непокорные страны. Они могли видеть будущее и проклинать своих врагов, и эта сила сделала их безумными.

Чарльз представлял их или сильными воинами, закованными в доспехи, или старцами с бородами и тощими когтистыми руками. Но он не ожидал увидеть в скульптуре изваяние юноши. На вид он был немногим старше самого Чарльза, хотя и сложно было судить по половине каменного лица, что еще сохранила очертания, высеченные рукой искусного мастера. На нем был плащ из перьев и дорогие одежды. А единственный уцелевший глаз юноши был совершенно пуст, словно скульптор, с такой заботой высекавший каждый узор на камзоле, каждое перышко, каждую крохотную морщинку на лице юноши, просто забыл, что у глаз должна быть радужка и зрачок, оставил их совершенно гладкими и пустыми.

Чарльз протянул руку вперед, между пальцев тут же заструился блеклый солнечный свет. Тень легла на его бледное лицо с яркими голубыми глазами, способными затмить своим цветом даже самое ясное летнее небо, заставив его выглядеть тусклым и серым. Он бы хотел коснуться лица безымянного Короля, но скульптура была слишком высокой, поэтому Чарльз просто встал на цыпочки, сорвав гроздь винограда, с наслаждением съел несколько ягодок и справился бы и с остальными, если бы только его не напугал шум пробирающегося через деревья человека.