Альфа уселся напротив и даже руки свои огромные на коленях сложил, как примерный, блин, ученик старшей школы! Он был явно подавлен реакцией Феликса и даже не пытался скрыть этого, а, может, просто не умел. Омега же дёрнул плечами, сбрасывая морок паники и глупого поведения, глубоко вдохнул и… был снова перебит:

– Работники Института сказали, что программа не ошибается.

Феликс открыл было рот, чтобы внести хоть толику ясности в ситуацию, но понял, что не знает одной очень важной детали:

– Как тебя зовут?

– Аксель, – кивнул альфа, – а тебя?

– Феликс.

– Как котика!

– Так! – поджал губы омега и твёрдо заявил, – не хочу слышать ни про каких котиков, – потом немного смягчился всё-таки, – пока мы во всём не разберёмся. Аксель, отвечая на твой первый вопрос, могу сказать, что ты привлекательный молодой человек. Возможно даже слишком молодой.

На лице альфы начала расцветать улыбка с румянцем, но на последней фразе Феликса, парень нахмурился:

– Это что ещё значит?

– Знаешь, сколько мне лет? Тридцать. А тебе ещё восемнадцати нет.

– Ну и что? – упрямо дёрнул плечами альфа, прямо как Феликс пару минут назад.

– А то, что у нас с тобой двенадцать лет разницы, тебя не смущает? Я учёный, всё время в разъездах, а ты ещё так молод, может, есть какой-нибудь способ тебя обратно в твою среду отправить.

– Нет! – испуганно вскинулся Аксель.

– Хотя бы на время, – пообещал омега, – пока не подрастёшь. Пойми, я просто хочу лучшего для нас обоих.

В комнате повисла тишина, и Феликс плечами ощущал её тяжесть, а ещё смутно осознавал, что довёл, похоже, ребёнка до слёз. Аксель вроде бы не плакал, но весь ссутулился на стуле и замолчал на долгие минуты.

– Я тебя два года ждал, – тихо начал альфа, – когда мне только исполнилось шестнадцать, нас в детдоме заставили пройти процедуру для ИБС, и мне даже письмо не приходило, просто сразу после анализа сказали, что для меня пара уже есть. Это значило… Это значило, что ты сдавал анализ раньше меня, и я думал, что ты заберёшь меня, как только тебе придёт письмо. Каждый день ждал новости о назначенной встрече. Ребята мне сначала завидовали, потом поддерживали, а потом начали жалеть. И теперь ты хочешь, чтобы я вернулся, сказав им, что мой партнёр меня отверг? – и добавил возмущённо, – из-за возраста?

– Нет, я не, – Феликсу пришлось сглотнуть подступивший к горлу ком, прежде чем продолжить, – я не отвергаю тебя, Аксель.

– Тогда давай выйдем из этой комнаты вместе? – поднял глаза альфа.

– Давай, – всхлипнул Феликс и, только после того как альфа перемахнул через стол, сгребая его в объятии, разрыдался.

***

Генри не боялся смерти. Генри боялся одиночества. Может быть поэтому как только ему предложили пройти процедуру сдачи материала в “Институт благоприятного слияния” для поиска его пары, хотя ему на тот момент было всего пятнадцать, он без раздумий согласился; может быть поэтому к своим двадцати семи он уже успел усыновить троих ребятишек, ведь другого способа заведения детей для бет по-прежнему не изобрели; и может быть поэтому, когда ему пришло на почту письмо о том, что его пара подобрана, он назначил встречу на следущий же день, хотя вирус пока не давал о себе знать ни коим образом.

В этот день в доме было шумно. В доме Генри вообще всегда было шумно, особенно после усыновления третьего ребёнка – альфочки Роя, который если бы и работал от какой-то внешней энергии, то она точно была бы атомной. Но сегодня шумели, потому что папочка наконец-то ехал за другим папочкой. Вот счастье-то!

Дарен – десятилетний, но уже очень смышлёный бета – деловито стоял перед папой на табуретке и завязывал тому галстук, высунув кончик языка для концентрации.

– А папочка будет старше тебя или младше? – спрашивал пятилетний омежка Лаки.

– Я пока не знаю, зайка, – ответил Генри и попытался потрепать по светлой макушке сына, но тот извернулся и встал с другого бока.

– А у папочки тоже есть детки?

– Я пока не знаю, зайка.

– А папочка полюбит нас?

– Я пока не… Конечно полюбит, зайка.

Мимо пронёсся Рой, оставляя после себя следы яблочного пудинга, за ним тут же проковылял лысеющий дворецкий, а завершал процессию, вытирающий пол уборщик. Он бросил осуждающий взгляд на Генри, прежде чем подтереть очередное мокрое пятно, но бета его не заметил, потому что внимательно слушал наставления старшего сына:

– Ты только про нас сразу не лепи, – сказал Дарен и смахнул пальчиками невидимую пушинку с папиного пиджака, – а то сбежит ещё, узнав, что у тебя нас целый выводок.

Генри прыснул в кулак, и поспешил заверить сына:

– Он вообще-то мой идеальный партнёр, а значит будет в полном восторге, что вы у него будете.

– Ну-ну, – скептически хмыкнул Дарен и спрыгнул с табурета. Генри не смог себе отказать и пощекотал ребёнка, чтобы сбить этот пессимистичный настрой. Дарен тут же захохотал, но стоило только вывернуться из родительского захвата, тут же глянул грозно. Генри глянул грозно в ответ и, получив-таки ребяческое хихиканье, направился на выход.

До Института он добрался без проблем и пробок – на вертолёте, даже пришёл вовремя, притормозил только перед нужной дверью на мгновенье и, мотнув головой, шагнул внутрь.

То, что Генри перед собой увидел, заставило на секунду обомлеть и растерять всю решительность: на стуле, забравшись прямо с ногами, благо хрупкое телосложение позволяло, сидел комок из косточек, соплей и слёз.

– Сэр, послушайте, это какая-то ошибка, правда, – залепетало это чудо, а потом снова сорвалось на плач и рыдания.

– Ну конечно, – всплеснул руками Генри и отмер, – для полной коллекции мне ещё плаксы не хватало.

Бета тут же подскочил к комочку, распутал ему ручки-ножки, чувствуя несмелое сопротивление, и подхватил под белы рученьки из комнаты прочь.

– Нет, сэр, вы не понимаете, – лепетал новоиспечённый партнёр, всхлипывая, – я не могу-у-у-у….

– Всё ты можешь, малыш, я в тебя верю, – подбадривал Генри, попутно отцепляя тонкие пальчики, вцепившиеся в дверной косяк. Этот номер он проделывал с Лаки, который не хотел ложиться спать, каждый вечер, – как тебя зовут, м?

– Ро-робби, – бета попытался успокоиться, но всё ещё нервно вздрагивал и дышал сбито.

– Ну пойдём, Ро-робби, вот так, – Генри со своей парой уже вышел в общий холл Института и поспешил на выход.

Что-то бете подсказывало, что его Ро-робби мог всё-таки вырваться, а играть в прятки в незнакомом здании было совсем не с руки, всё-таки дома дети ждут. Поэтому надо было поскорее добраться до вертолёта, и Генри с облечением заметил поджидавшего в дверях охранника из его команды, когда его вдруг окликнули:

– Мистер Картер! Мистер Картер, подождите.

Генри обернулся уже в дверях, передал Робби охраннику в буквальном смысле из рук в руки, предупредив:

– Очень ценный груз. Отвечаете головой, – охранник кивнул деловито, а Генри не удержался и, захватив в плен одну из миниатюрных ладошек, поцеловал тыльную сторону целомудренно, но страстно. Робби от этого глаза свои светло-серые распахнул широко – хотя казалось бы, куда уж шире – ручку отдернул как от огня, прижав к себе и снова разрыдался. Впрочем, охранник на это слабо среагировал и повёл парня к вертолёту. Только после того, как оба скрылись за углом, Генри огляделся в поисках собеседника.

– Ну и кто меня хотел? – спросил бета громко.

– Э-э-э… – завис омега в очках с папками в руке и потупил взгляд.

– О чём-то спросить, – добавил в конце концов Генри.

– Мистер Картер, – начал незнакомый, судя по деловому стилю в одежде, работник института, – как вы знаете, программа не ошибается.

Омега на секунду умолк, поправил очки, а потом уставился на папки в руках. Генри мельком глянул на бейждик и решил разорвать тишину сам:

– Джексон, эм, Джеки, – поправился мужчина, – у меня тут немного эмоционально нестабильный партнёр в вертолёте сидит, а дома трое детей кирпичик за кирпичиком разбирают вековое семейное поместье пока меня нет, так что говорите всё как есть, времени у меня мало.