Ячменев понял, что получил но заслугам. Он любил людей с чувством юмора. Он усмехнулся, поблагодарил Надежду Дмитриевну и покинул каморку.
Часы в вестибюле показывали 8 часов 17 минут. С вешалки исчезли обе милицейские шинели и габардиновое пальто доктора. Очевидно, их владельцы закончили осмотр места преступления и укатили вместе с трупом.
Ячменев выглянул в переулок и сразу увидел, что на телефонной будке красуется неожиданное объявление «Закрыто на учет».
- Ваня! - позвал помощника Георгий Борисович. Шалыто выскочил из будки, сиял объявление и поспешил на зов.
- Зачем вы повесили этот дурацкий плакат? - строго спросил Ячменев.
- Потому что все время приходят звонить! - стал оправдываться помощник. - Я вынужден освобождать помещение и мокнуть под дождем…
Мимо детективов спешили в академию осиротевшие специалисты по истории культуры. По их лицам Ячменев не мог разобрать - знают они о своем сиротстве или еще нет.
Георгий Борисович вздохнул:
- Эксперт мне ничего не передавал?
- Он сказал, что на телефонной трубке нет никаких отпечатков пальцев. И убийца либо звонил вам из другого телефона, либо, когда звонил, надел перчатки. Либо, извините, Георгий Борисович, но эксперт просил передать, что вам все это приснилось!
- Поезжайте в лабораторию, Ваня, и скажите, что мне срочно нужна разорванная рукопись в склеенном виде.
Услав помощника, Ячменев зашел в телефонную будку и позвонил домой.
- Это я… - сказал он жене. - Аня встала?… Слушай, может, ты с ней поговорить, по-матерински? Пусть они отложат… Ну, хотя бы на месяц… Мало ли что произойдет за этот месяц… Ах, он уже здесь. Что это он притащился в такую рань?… У меня ничего… Ну, я же сказал, что постараюсь прийти…
Ячменев вернулся в особняк.
В вестибюле, разбившись на кучки, шушукались сотрудники. Их явно взбудоражила сенсационная новость. На вешалке висели мокрые плащи. По ним, как слезы, скатывались крупные капли. Казалось, плаща оплакивали покойника. Кроме плащей, никто не плакал. Ячменев неторопливо поднялся на второй этаж и наконец-то вошел в библиотеку.
Сейчас здесь не было ни души. Ячменев осмотрелся. Казалось, трудно найти более идеальное место для совершения преступления. Настольные лампы создавали располагающий к убийству полумрак. Из лабиринта, который образовывали книжные стеллажи, хищник мог подкрасться к намеченной жертве. Толстый мягкий ковер заглушал стук падающего тела.
Портрет Екатерины Второй работы неизвестного мастера XVIII столетия, старинные гравюры с видами Санкт-Петербурга, акварель Кузьмина из иллюстраций к «Евгению Онегину» и копия с картины Репина «Иван Грозный и сын его Иван», развешанные но степам библиотеки, увы, не могли поведать подробностей кровавой ночи, хотя они-то все отлично видели. Ячменев сразу заметил, что картина про Ивана Грозного, одетая в тяжелую бронзовую раму, висела криво.
На столе следователя ждали вещественные доказательства, подобранные возле мертвеца. Ячменев уселся на стул и приступил к исследованию. Начал он с камеи.
- Подделка, - сразу установил Георгий Борисович, - вырезана не из раковины, а на пластмассе. Работа грубая. Красная цена рублей шесть, ну семь. Принадлежит современной привлекательной женщине, у которой, как это часто бывает, нет денег на настоящие драгоценности.
С другой стороны, - усмехнулся Георгии Борисович, - хозяйка этой камеи может быть женщиной некрасивой и носит украшения для того, чтобы улучшить свою внешность. Однако камея могла принадлежать также и мужчине, который намеревался подарить эту безделушку женщине.
Ячменев отложил камею и стал изучать очки. Он их примерил.
- Приблизительно плюс три, - определил следователь, - возрастная дальнозоркость.
Он снял очки и внимательно разглядел оправу:
- Мужская… Однако теперь женщины с удовольствием носят мужские вещи - часы, брюки, свитеры. С тем же успехом они могут носить и мужские очка.
Следующим на очереди был крупный носовой платок в зеленую клетку со следами губной помады.
Принадлежит современному мужчине, - думал Ячменев, - скорее всего женатому. Прежде чем целоваться, он аккуратно стер помаду с женских губ. С другой стороны этот платок мог быть и женской собственностью…»
И наконец, билет на скорый поезд Москва-Куйбышев. Билет равно мог принадлежать, мужчине и женщине, молодому человеку и пожилому, убийце и невиновному. Железнодорожный билет недвусмысленно рассказал Ячменеву, что кто-то собирался сегодня уехать в Куйбышев и неизвестно зачем.
Последнее вещественное доказательство - авоська с кефиром и ветчиннорубленой колбасой… исчезла!
- Эти предметы, - посмеивался Ячменев, - могли быть здесь забыты до убийства, во время убийства и после убийства. Их могли здесь оставить как убийцы, так я убитый, а также посторонние лица. Да, не быть мне великим следователем, который уже бы давно обо всем догадался!
Зазвонил телефон. Узнав голос начальника, Ячменев подумал - начинается!
Начальник напомнил Ячменеву, кого убили, какая ответственность легла на ячменевские плечи и что будет с Ячменевым и с ним, с начальником, если Ячменев быстро не разберется в этом деле.
Георгий Борисович испытывал раздражение и против начальника, и против убийц, и почему-то против убитого тоже.
- Я ценю ваше доверие, - сказал в трубку Ячменев, разыгрывая из себя дурака, - я счастлив, что именно мне поручили вести это сложное дело.
Он едва успел закончить разговор, как дверь приотворилась и в библиотеку заглянул молодой человек с внешностью киногероя из новомодного интеллектуального фильма. Некрасивый, но обаятельный, большегубый, по тонконогий, сутулый, но спортивный, положительный, но отрицательный. У него было маленькое умное лицо породистой обезьяны.
- Входите, входите! - пригласил Ячменев юношу. - Вы здесь что-нибудь потеряли?
- Вы, очевидно, следователь?
Ячменев кивнул:
- Меня зовут Георгием Борисовичем.
- А я Антон Варламов, младший научный сотрудник. Мне нужно взять кое-какие материалы для некролога.
Ячменев скользнул по Антону ленивым взглядом, взял носовой платок в зеленую клеточку и, затаив дыхание, протянул ему:
- Возьмите. Это ваш…
Антон усмехнулся, коротко поблагодарил и сунул платок в карман.
Ячменев облегченно вздохнул: «Как это я угадал, что платок принадлежит ему. Все-таки я не полный болван…»
- Платок надо выстирать! - посоветовал следователь. - На нем губная помада!
- Вы очень наблюдательны! - оценил Антон, роясь в письменном столе. - Я непременно воспользуюсь вашим советом.
Отыскав нужные бумаги, младший научный сотрудник направился к выходу.
- Извините меня, пожалуйста, - задержал юношу Ячменев, - мне хотелось бы знать, каким образом ваш носовой платок оказался возле убитого Зубарева?
Антон не выразил ни удивления, ни испуга.
- С удовольствием вам объясню, - дружелюбно на чал он, - когда я вошел в библиотеку, была половина первого ночи, и я никак не рассчитывал встретить здесь Зубарева, тем более мертвого. От неожиданности я выронил носовой платок, который держал в руках…
- Звучит весьма убедительно, - насмешливо сказал Ячменев, - мне остается узнать, что вам понадобилось в научной библиотеке в первом часу ночи?
- Я человек холостой! - весело объяснил младший научный сотрудник.
«А я молодец! - подумал Ячменев. - Решил, что владелец платка - женатый».
- Вы хотите сказать, что были здесь с женщиной? - заметил Ячменев, вспоминая при этом, что ему звонили как раз двое - мужчина и женщина.
В библиотеке появилась старуха комендант.
- Антон! - бесцеремонно прервала она допрос - Вносите десять рублей!
- На что? - удивился Антон.
- На венок!
- Почему так много? Обычно собирают по два рубля.
- Это смотря кто умирает, - философски сказала бывшая дворянка. - Каждому своя цена!
Возразить было нечего, и Антон нехотя отдал десятку.
- Распишитесь! - Надежда Дмитриевна протянула ему ведомость.