«Предел дебилизма!» — негодуют знатоки капитализма, воспитанные на деловых ценностях протестантской этики. «Мы не могли поступить иначе, — парирует председатель совета директоров компании Ратан Тата, — ведь это был чистейшей воды пузырь, и рано или поздно нам пришлось бы посмотреть в глаза людям, которые купили обесцененные впоследствии акции только потому, что доверяли Tata!
Таким вот «невозможным» бизнесом «Тата» занимается уже 140 лет. В рейтинге эффективности управления, подготовленном индийским журналом Business Today при содействии (и, надо понимать, методическом консультировании) со стороны американского агентства Stern Stewart, «Тата» занимает 496-е место из 500. При этом флагман индийской частной экономики упорно не разоряется, демонстрируя из года в год удивительные показатели роста. Забавно в этом плане смотрится диссонанс между перманентной критикой «Таты» со стороны столичной прессы и восторженно-культовым отношением к компании рядовых граждан.
Вопиющую «неэффективность» управления, которая выражается, как уже понял читатель, в замене аксиомы «Make money at any cost and lead a rosy life»1 на «Improving the quality of life of the communities we serve» 2, «Тата» усугубляет не менее вопиющим нежеланием концентрироваться на т. н. доходных секторах рынка. Компанию постоянно упрекают в несуразном соединении под общим корпоративным зонтиком несовместимых производств: титановые часы и пакетированный чай, компьютерные программы и бытовая сантехника, многотонные грузовики и сковородки. Как следствие, подавляющее большинство компаний, входящих в концерн «Тата», оказываются убыточными, а два подразделения — TCS и Tata Steel — генерируют 75% всей прибыли, таща на своем горбу пустопорожних собратьев.
Так ли уж пустопорожних? Аргумент «Тата», оправдывающий поддержку не выгодных в финансовом отношении производств («Мы выпускаем продукцию, необходимую нашему народу, а не ту, что приносит сверхприбыль»), хоть и не вписывается в дидактические планы современных курсов по MBA, однако обеспечивает торговой марке «Тата» поистине безграничное доверие сотен и сотен миллионов покупателей.
В этом отношении показательна история создания «народного автомобиля», которую председатель правления концерна Ратан Тата лелеял на протяжении десятилетий, полагая едва ли не главным делом своей жизни: «По мере ускорения урбанизации личный транспорт превратился в большую проблему, особенно с учетом недостатка транспорта общественного и его низкого качества, — делится индийский миллиардер своими привычно «неправильными» в деловом отношении мыслями. — Мопед или мотоцикл, которым управляет отец семейства, стоящий перед ним в полный рост взрослый ребенок и жена с младенцем на руках, примостившаяся сзади на сиденье, — такая форма передвижения давно уже стала нормой для нашей страны. Ясно, что о безопасности в этом случае говорить не приходится. Подобное положение дел и заставило меня задуматься над созданием более надежного средства передвижения»..
Первым шагом к осуществлению мечты стал выпуск в 1997 году «Индики» (Indica), 1,4-литрового хетчбэка, который молниеносно нокаутировал финансовые показатели Telco (автомобилестроительное подразделение «Таты»): рекордная прибыль по итогам 1996 года (158 миллионов долларов), полученная на производстве грузовиков и автобусов, ополовинилась в 1997-м, а еще через тройку лет деградировала до рекордных убытков — 104 миллиона долларов (2000).
На пике убытков «Индики» Ратан Тата задумался о дальнейшем усугублении ситуации, поскольку хетчбэк, судя по продажам, находился за пределами покупательной способности большинства соотечественников. «По-настоящему народная машина, которую мы непременно выпустим, должна стоить не дороже одного лекха 3», — сделал сенсационное заявление Ратан Тата на Женевском автосалоне.
Оправившись от потрясения, трезвомыслящая мировая общественность разразилась истерическим смехом, который не утихал на протяжении четырех лет. Веселье оборвалось 10 января 2008 года, когда на автосалоне в Дели «Тата» выкатила на подиум малышку «Нано» (Nano), массовое производство которой запланировано на ближайшую осень, и торжественно подтвердила обещанную невероятную цену автомобиля — 1 лекх! 4 «Обещание есть обещание — нужно держать слово!» — сияя от удовольствия, заявил Ратан Тата.
Думаю, мы привели достаточно примеров для иллюстрации вопиюще «неправильного» бизнеса «Таты». Осталось разобраться с истоками подобной аномалии. Как я уже отметил, социально-благотворительная ориентация предпринимательства является в Индии не исключением, а нормой. Однако в случае «Таты» тенденция усугубляется еще и генетическим своеобразием компании. Дело в том, что семейный клан «Тата» не принадлежит к исконно индийским народам, а являет собой загадочный и удивительный род парсов.
Полагаю, что о парсах, исповедующих религию зороастризма, большинство читателей слышали лишь в контексте биографии Фредди Меркюри (урожденного Фарруха Балсара), потрясавшего современников не только феноменальным голосом, но и неслыханной щедростью (как вам «Роллс-Ройс» в качестве подарка другу?) Между тем этот маленький народ демонстрировал поразительные качества на всем протяжении своей тысячелетней истории.
Парсы покинули родину и переселились в индийский Гуджарат 12 веков назад, после того как арабы завоевали Персию. Надо сказать, что к религиозным притеснениям миграция не имела никакого отношения: ислам в те далекие времена славился веротерпимостью и духовным либерализмом. Другое дело — коммерция. Парсы в массе своей были людьми торговыми, равно как и арабы, которые быстро обложили инородных купцов на завоеванных территориях непомерными пошлинами. Еще задолго до завоевания парсы являлись одним из ключевых звеньев знаменитого шелкового пути, поэтому переселение в Индию, с которой у них были налажены тесные связи, не было сопряжено с какими бы то ни было культурологическими или цивилизационными потрясениями.
В Гуджарате парсы продолжили заниматься торговлей, резко выделяясь из окружения дисциплинированностью, организованностью и приземленным реализмом, столь недостающим коренным индийцам. Забавно описание парсов Индустана, данное португальским путешественником Гарсия д’Орта в 1563 году: «В королевстве Камбай живут купцы, известные под именем Эшпарсов. Мы, португальцы, зовем их евреями, однако это совершенно неправильно».
Можно предположить, что аналогия с евреями возникла у португальцев на основании замкнутого образа жизни парсов: маленький народ тщательно оберегал свою расовую и религиозную аутентичность, практически не смешиваясь с окружающими его нациями. Показательно, что гражданскую позицию парсы обозначили с первого момента переселения в Гуджарат: местный правитель Джадав Рана разрешил парсам поселиться на условии принятия языка, женского платья (сари) и отказа от ношения оружия. Парсы легко согласились, и отныне, сохраняя религиозную самобытность, полностью интегрировались в индийское общество.
Весьма показательна в этом плане история сотрудничества парсов с британцами. В начале XVII века британская Ост-индская компания получила от императора Джахангира эксклюзивное право на строительство факторий в порту Сурат. Первыми местными жителями, появившимися в английских поселениях, были парсы, которые легко нашли общий язык с европейцами и очень скоро заняли торговые должности, выполняя роль посредников между компанией и индусами. Последних британцы не жаловали: «Индусы пассивны, невежественны, иррациональны, внешне покорны и внутренне непримиримы» — согласитесь, блестящая иллюстрация пропасти между атлантической и арийской цивилизациями.