1.

Была весна, но Алешке и Аленке было не до журчания ручьев и пения птиц – дети страдали.

Позавчера у них родился братик – крошечный малюсенький человечек, скрипучий писк-плач которого Алешка и Аленка слышали по телефону. Вроде бы и радость, но – увы! Мама с братиком лежали в больнице, и должны были пролежать там еще несколько дней. Эти несколько дней и были главным горем Алешки и Аленки - так долго не видеть маму! Даже в палате ее навещать было нельзя – только папа ездил к ней, да и то – не навещал, а просто передавал еду через медсестер.

Так долго не видеть маму! А ведь до этого она всегда была рядом...

К тому же и папу Алешка с Аленкой теперь видели меньше, чем привыкли – ведь он с утра уходил на работу, с работы бежал к маме в больницу, и только потом, когда уже начинало темнеть, забирал Алешку и Аленку из школы. Дома папе тоже было не до детей – он сразу же бежал на кухню и там долго громыхал тарелками и кастрюлями - готовил не вкусный, совсем не похожий на мамин, ужин. Некогда ему было пообщаться с Алешкой и Аленкой, некогда поговорить, поиграть, посмотреть по телевизору мультики...

Алешка и Аленка не привыкли к тому, что у родителей не хватает на них времени, и потому, с горя, то ссорились, то бузили, то просто капризничали.

- Папа, а ты купил шоколадку? – капризным тоном протянула Аленка, вяло ковыряя вилкой горячую, недосоленную, водянистую кашу.

- Сначала доешь кашу, - устало ответил папа.

- Ну, папа, ты сначала скажи – купил или нет?!

- Купил, - ответил папа нехотя. – И, наверное – зря!

- Почему – зря?! – возмущено закричали в один голос дети.

- Вы вчера ели шоколад, позавчера ели шоколад, сегодня просите опять – так много сладкого есть нельзя, - объяснил папа.

- А много каши есть можно? – уныло спросила Аленка, у которой кусок не лез в горло.

- Каши – можно, - ответил папа. – И молока – можно, и яиц. А вот если есть много конфет, то можно заболеть.

- Я бы лучше заболел, чем этой гадостью давиться! – сказал Алешка, отодвигая от себя тарелку, на которой еще оставалось много каши.

У Аленки глаза на лоб полезли – никогда еще ее брат не смел разговаривать с отцом так грубо.

- Ты как разговариваешь! – прикрикнул на Алешку папа. – Каша - гадость! Думаешь, у тебя бы получилось лучше?! Да ты хоть раз помог мне приготовить ужин или завтрак?!

- Я не умею готовить, - буркнул себе под нос Алешка.

- Мог бы научиться, не маленький уже!

- А я не хочу этому учиться, - заявил Алешка. – Я вообще, когда вырасту, ни разу в рот кашу не возьму. И суп тоже есть не буду!

- А что же ты будешь есть? – спросил папа насмешливо.

- Мороженое, - ответил Алешка.

- И бисквитный торт, - подержала Аленка брата.

- И шоколад! Каждый день – кило шоколада! – Алешка мечтательно закрыл глаза.

- И я, и я! – подхватила Аленка. – Я вообще люблю только шоколад! И мечтаю, чтобы вокруг меня был один шоколад и больше ничего!

Папа вздохнул – у него совсем не было сил спорить с детьми. К тому же он понимал, что приготовленная им еда не вкусна, а главное - что дети отчаянно скучают по маме.

- Вот вырастите, и будите кушать что захотите, - папа отрезал большой кусок хлеба и положил Алешке на край тарелки. – А сейчас доедайте вот эту кашу и вот этот хлеб. Я сейчас пойду готовить суп для мамы, и вам запрещаю вставать из-за стола, пока все не съедите! Иначе шоколада не будет ни сегодня, ни завтра!

Папа ушел на кухню, и принялся там стучать кастрюлями.

Дети еще долго ковыряли ненавистную кашу. Потом, все-таки, доели ее, получили на десерт шоколад, но времени на то, чтобы поиграть у них уже не осталось.

- А давай, когда вырастем, откроем вместе кафе-мороженое, - сказал Алешка сестре перед тем, как отправиться спать в свою комнату.

- Давай, - ответила Аленка, зевая. – И будем кормить вкусностями одних детей! А взрослых в свое кафе вообще пускать не будем. Пусть едят свои каши, если не понимают, что нужно детям!

Так дети разошлись спать. Они долго не могли заснуть: Аленка думала о том, что мама вернется не скоро, и от этого у нее на глаза наворачивались слезы; Алешке же было стыдно за то, что он нагрубил папе, который до сих пор возился на кухне.

Алешка хотел даже встать и пойти извиниться перед папой, но не пошел – поленился. Зато вместо этого он представил себе кафе, в котором были одни только дети, и они с Аленкой раздавали всем мороженое и шоколад. Он не знал, что в это же время Аленка, чтобы не думать о маме, представляет себе то же самое.

Так, в мечтах о вкусном, дети заснули.

2.

Когда Алешка проснулся, то ничегошеньки не понял.

Был жаркий день, и ярчайшее летнее солнце находилось в зените.

Алешка в своем любимом спортивном костюме стоял по середине огромного поля, и, щурясь от солнца, изумленно вертел головой из стороны в сторону, стараясь понять, где же он находится, и как здесь оказался. Вокруг не было видно ни домов, ни привычных асфальтированных дорог – только это поле.

На поле росла свекла, и между ровными, уходившими вдаль рядками было множество детей. Мальчики и девочки разного возраста пропалывали бурьян. Они работали сосредоточенно и молча – ни шуток, ни смеха не было слышно вокруг, и это было странно – ведь тишина и дети - вещи несовместимые! Именно из-за этой неестественной тишины Алешке сразу стало как-то не по себе.

Вдали что-то громыхнуло, застучало. Алешка вздрогнул и повернулся на звук. Приглядевшись, он увидел на горизонте укутанное грязным дымным облаком серое здание.

«Сахарный завод» - подумал Алешка, и тут же удивился своим мыслям – сахарного завода он не видел ни разу в жизни.

- Алешка! – донеслось издали.

Алешка обернулся – к нему бежала Аленка, одетая в свое любимое летнее платье.

- Алешка, где это мы? – не успев перевести дух, испуганно спросила сестра, как только добежала до него.

- Понятия не имею! – Алешка озадачено почесал вспотевший от жары лоб. – Я помню – мы ложились спать. Я еще хотел извиниться перед папой, но заснул… А теперь – мы здесь…

- Значит – мы спим! – обрадовалась Аленка. – Ух, - я так испугалась! А все просто - мы спим, и нам снится сон!

- Как-то уж очень… - Алешка запнулся, подыскивая подходящее слово. – Очень правдоподобно для сна, тебе не кажется?

Аленка огляделась, пытаясь оценить увиденное – и поле, и завод, и занятых работой, совершенно не обращающих на них внимания детей. Ничего не поняла, и просто махнула рукой, решив не ломать себе голову по мелочам.

- Мне и не такое снится иногда, - сказала она беззаботно. - Помнишь, я тебе рассказывала, что на прошлой неделе ко мне во сне прилетал Дед Мороз на Крокобряке? Тоже все как взаправду было!

- Да? – засомневался Алешка. – А я своих снов никогда не помню...

Алешка осекся и покраснел.

- Ну, то есть – почти никогда, - закончил он подавлено.

Аленка деликатно промолчала.

Это было большим семейным секретом – Алешке снились страшные сны.

Не часто – но бывало. Сюжет этих снов всегда был одинаковым – Алешка куда-то шел, и внезапно перед ним оказывался Великан. Как и подобает великанам, этот Великан был ростом с двухэтажный дом, у него была черная, косматая борода и злые глаза. Великан протягивал к Алешке огромные руки, и тогда мальчик поворачивался и пускался наутек. На этом месте сон неизменно обрывался, так как Алешка просыпался со страшным криком, и потом долго не мог заснуть.

Этих своих снов мальчик страшно стеснялся, так как кроме них не боялся в жизни ничего. Поначалу родители пытались как-то излечить мальчика от этих страхов – умные тети-психологи велели Алешке то нарисовать Великана, то посмеяться над его нечесаной бородой... Алешка послушно выполнял все, что велели, но от кошмаров это не помогало. Днем он Великана и так не боялся, а во сне забывал и о картинках, и о том, что совсем недавно представлял его смешным... В итоге родители перестали бороться с кошмарами сына и просто старались об этом не говорить, надеясь, что Алешка со временем перерастет.