Я опустил коптер на пляже и мы облачились в куртки на гагачьем пуху, довершившие наш полярный туалет, состоявший из утепленных штанов и высоких бахил с воздушной прослойкой в голенищах и подошвах. Выглядели мы во всем этом изрядными чучелами, что явственно читалось в глазах хозяина, неохотно вышедшего встречать гостей.
Люциана вполне можно было понять, не для того он спрятался от всего мира на этом островке, чтобы проявлять гостеприимство. Сначала Трибунал приговорил его, как виновного в гибели, как минимум, одного человека и умышленном причинении серьезного материального ущерба, к году обязательных работ на восстановлении порушенного Хутора, а потом отпустил на все четыре стороны. Но Люц испросил разрешение поселиться на этом островке, подальше от людских глаз. С точки зрения негласной охраны несостоявшегося князя мира сего, полярный эколокус был идеальным местом. Еще на подлете, я заметил звено барражирующих эриний. Разумеется, они, главным образом, приглядывали за касатками, что заплывали в эти воды в поисках китового молодняка, но, по-крайней мере, два из семи крылатых механоргов были из клана «страж-птиц». Не думаю, что Люц не замечал их.
«Привет! – буркнул он. – С чем пожаловали?»
«Да так, – откликнулась Лиз. – Тебя проведать...»
Я ограничился молчаливым кивком. Уж с кем с кем, а с Люци мне разговаривать не хотелось.
«Ну заходите, коль прилетели...»
Люц распахнул дверь, на которой была вырезана надпись: «Китовая ферма «Нарвал».
Причем тут название липовой фермы липового Кирка Дугласа? – недоумевал я. «Мрачные скалы, мой приют» – вот подходящее название для его убежища.
Хижина только снаружи выглядела неказисто, а внутри было все, что полагается. Во всяком случае, в большой комнате, куда Люц счел нужным проводить незванных гостей, я заметил и окошко сервировщика и консоль Виртуала. А еще – камин. Самый настоящий, с полкой, стеклянным экраном и пылающими в черном зеве угольями. Интересно, где Люц берет уголь, промышленная добыча которого прекращена еще в середине двадцать первого века?
«Ну-с, с чем пожаловали?» – повторил хозяин хижины довольно нелепый, по-моему, вопрос.
«Я бы хотела с тобой поговорить, Люци», – деловито сказала Лиз и бросила на меня весьма красноречивый взгляд. Я сделал вид, что рассматриваю каминный экран.
«О чем?... – изумился Люц, но подумав, добавил. – Впрочем, изволь...»
Он отворил дверь, ведущую, как оказалось на застекленную веранду с видом на забитый паковым льдом пролив и жестом пригласил Лиз пройти туда. Ладно, решил я, пусть беседуют наедине. Если Лизавета сочтет нужным, расскажет потом... А не сочтет... Я вдруг поймал себя на мысли, что мне не столько любопытно о чем моя супруга будет гутарить с бывшем возлюбленным, сколько как и чем живет низвергнутый «темный ангел». Крадучись, я обошел гостиную. Помимо старинного отопительного сооружения, сложенного похоже из мореновых валунов, коих на пляже хватит на миллион каминов, в комнате наличествовал обширный диван, полукольцом охватывающий круглый стекляный столик. На столике лежал вирбук и стояла коробка с лепестками.
Я уселся и стал перебирать лепестки. Судя по маркировке, это были аудиовизуальные записи по истории архитектуры, изобразительного искусства, музыки, сравнительному религиоведению и прочим премудростям, относящимся к эпохе не позднее восемнадцатого столетия.
Ба-а! Вот откуда у нашего Люца столь странная манера выражаться! Он по уши погрузился в дотехнологическую эру...
Неожиданно скрипнула дверь. Я вздрогнул и выронил лепесток, который только что разглядывал. Вошла женщина. Яркая блондинка в белом купальном халате и мокрыми, расстрепанными волосами. Вот этого я не ожидал. Мне почему-то казалось, что Люц живет абсолютным отшельником. А Лиз, если и знала о ней, то и не подумала предупредить меня.
«Здрасьте», – пробормотал я.
Женщина кивнула, грациозно покачивая бедрами подошла к дивану и уселась, совсем близко от меня. При этом она положила нога на ногу, обнажив их до предела.
Я невольно покосился в сторону веранды. Там неясно бубнили в два голоса. И как ни странно, трудно было понять, кто именно говорит в данный момент. Вздохнув, я взглянул на блондику, старательно отводя взор от блестящего, словно облитого лаком, колена.
Вблизи женщина показалась мне знакомой. И не просто знакомой, а связанной с какими-то неприятными обстоятельствами. И в тоже время, меня не оставляло ощущение, что выглядела она тогда несколько иначе... Когда и где?...
«Меня зовут Хлодвиг», – решил я представиться на всякий случай.
Блондинка ослепительно улыбнулась и, наклонившись, протянула мне узкую с длинными холеными, крашенными ногтями руку. При этом между небрежно запахнутыми полами халата явственно обозначились небольшие, но соблазнительно округлые и упругие груди.
Честно говоря, у меня аж во рту пересохло. Хозяйка недвусмысленно соблазняла меня. И именно в тот момент, когда ее муж – или друг – беседовал с моей супругой за неплотно прикрытой дверью. Дурацкое положение... Бубнящие голоса вдруг смолкли. Дверь отворилась...
«Иди к себе, Шэрон!» – резко сказал Люц, появляясь в комнате.
Женщина послушно вскочила и звонко шлепая босыми пятками по каменному полу, вышла вон.
Я, чувствуя, что краснею, поднялся тоже.
«Мы уже уходим, Виг!» – сказала Лиз, беря меня за локоть.
«Всего хорошего», – неприветливо бросил Люц.
«Счастливо оставаться!» – в тон ему ответила моя супруга и буквально выволокла меня на улицу.
Снежный заряд, влепленный арктическим ветром в лицо, охладил меня и помог собраться с мыслями. Лиз, легко перепрыгивая с камня на камень, побежала к коптеру. А я, сделав несколько шагов, остановился и еще раз посмотрел на «Китовую ферму».
Ну надо же, механтроп в качестве фермерши! И она единственное, если не живое, то хотя бы квазиживое существо, согласившееся разделить с Люцифером-самозванцем добровольное изгнание. Неудивительно, что я ее не узнал. Мехи запросто меняют внешность. Креатор, помнится, воспользовавшись этой способностью, пытался улизнуть, когда понял, что захват Узла провалился. И если бы не сверхъестественное чутье Мафу, кто знает, может быть, сейчас готовился бы новый заговор против человечества?... Слава Шуру, с механтропами покончено! Последний из них теперь лишь послушная куколка, сексуальная игрушка для последнего же трикстера. Совет им да любовь...
Вот я иронизирую, а ведь вся эта история закончилась сплошными свадьбами, ну прямо как старинный водевиль. Первыми обженились Базз с Эми, потом Рюг со своей Памелой. По слухам, Орфа со Стаком тоже узаконили свои отношения, но потихоньку, без всепланетной шумихи. Стыдно им, видимо, стало за свою трусость... Хотя не знаю, не знаю...
Вот наша с Лиз свадьба, увы, без всепланетной шумихи не обошлась. То есть мы-то как раз хотели сделать все шито-крыто, в кругу родных и близких, но не вышло. Кому-то из ребят пришло в голову, что мы должны возложить цветы к Мемориалу. Был, дескать, такой старинный обычай. Потом Базз неожиданно вынес на МСФ предложение дополнить Мемориал памятником «Жертвам и Героям Битвы за Узел» – так, несколько пафосно на мой взгляд, назвал он свой проект. Мировой Совет дал добро. Вдохновленная скульптурной композицией мужа, Эми сочинила довольно красивую, надо признать, песню. А открытие обновленного Мемориала поручили нам с Лиз с возложением цветов и прочая.
Врать не стану, получилось это у них здорово. Хотя мы с Лиз, виноват, Элизабет Быстровой, в девичестве Робсон, жутко смущались. Еще бы, такая толпень! – тысяч десять, наверное, собралось в тот день у Мемориала. Но серебристая ткань, скрывающая скульптурную композицию работы Базила Харитонова, колыхалась под теплым степным ветром, словно гигантский парус. Но чистый, хрустальный голос Эммы Эпштэйн, в замужестве Харитоновой, ликующе взмывал над притихшей толпой. Но нежная рука Сирил Рагнади оливково-смуглая на фоне ослепительно белого сари грациозным взмахом сорвала покров и люди как один восхищенно ахнули. Ахнул и я. Что ни говори, Базз великий художник. У меня слов не хватит, чтобы описать это скульптурное чудо. Туча, пронзенная молнией – вот, пожалуй, бледный вербальный оттиск моего первого впечатления...