— Где же твоя юбка и помпоны? — не смог я сдержать улыбки, вытирая руки тряпкой.

— Подружке одолжил.

Какое-то время мы молчали. Я собирал свои вещи и устало зевал. Брендон же расслаблено сидел на стуле и смотрел на картину. Это было довольно странно, ведь ещё позавчера мы и не догадывались о существовании друг друга, а сейчас ведём себя так, будто знакомы не один год. Я украдкой поглядывал на Вульфа. Он был хорош собой, как бывают красивы богатые и уверенные в себе люди. Внешность у него была немного грубая, лицо мужественное и гладко выбритое. Никаких смазливых черт: хитрый прищур глаз, нос с горбинкой, тонкие губы и низко посаженные тёмные брови. Брендон по-пижонски укладывал волосы назад в стильную причёску, открывая широкий лоб. На нём были, с виду обычные, тёмно-синие слаксы и чёрный кардиган грубой вязки поверх светло-синей рубашки.

Я снова вспомнил слова Тревиса и Шона, будто такие, как я, не могут общаться с кем-то вроде Брендона. На языке осела лёгкая горечь. Всё-таки было обидно за себя: будто, не имея на счету миллиона, ты и не человек вовсе. Это меня подстегнуло, раззадорило. Хотелось показать им, что я… я всё-таки чего-то стою и не всё в мире измеряется деньгами.

— Слушай, Вульф… — заговорил я. — Как ты думаешь, мы могли бы стать друзьями?

— Не могли бы, — прозвучал быстрый и чёткий ответ.

Мне стало ещё паршивее. Я посмотрел на свои изношенные и заляпанные краской кеды, такие же заляпанные джинсы и бордовую рубашку в клетку.

— Это что-то вроде «Я не дружу с бедняками»? — раздосадовано задал я вопрос, не поворачиваясь лицом к Вульфу.

— В моих кругах нет бедняков, — спокойно согласился Брендон, — но причина не в этом.

— А в чём же? — нахмурился я, резко разворачиваясь. — Я странно говорю? Одеваюсь не так? Или ты меня просто считаешь?..

— Причина НЕ в этом, — перебив меня, повторил Вульф, поднимаясь со стула.

— А в чём? — теряясь в догадках, уставился я на него.

— Мы с тобой не сможем дружить, — самодовольно ухмыльнувшись, заявил он, — потому что дружеские чувства не рождаются в отношении того, кого хочется нагнуть… детка.

Я опешил. Мы стояли несколько ближе положенного, и я отчётливо слышал, как в груди билось сердце. Он просто дьявол во плоти: нахальный и с жестоким взглядом, но до чего же он был очарователен в этой своей наглости! Я опомнился только тогда, когда Брендон поцеловал меня, проникая в мой рот языком. Оттолкнув его, я отошёл на несколько шагов назад. Наверное, в моих глазах отразилось что-то такое, что ему явно не понравилось. Я буквально почувствовал, как из ласкового и наглого кота он резко превращается в опасного и довольно разозлённого хищника.

— Я не такой, слышишь? — вспыхнув, нервно произнёс я. — Ты говорил, что я тебя не интересую в этом плане, а теперь… Ты, наверное, решил: о, этот парень ошивается вокруг уже второй день, а почему бы его не трахнуть?

— Я поражаюсь твоим умозаключениям.

— Но они ведь верны? Ответь честно!

Брендон молчал, а я и не думал ждать ответа — быстро подхватил сумку и выскочил из помещения. Сердце всё ещё стучало слишком громко, чувства смешались в один ком. Конечно же, мне нравился Вульф — он был красивым и сильным парнем, но… Я не готов быть чьим-то очередным постельным достижением. Да, я сам нечестно поступил, втягивая в спор Брендона, однако секс — это другое. И, возможно, я повёл себя как истеричная барышня, но даже для меня — парня, который, скорее всего, всю жизнь проведёт в одиночестве, — это было слишком.

***

— Ну как там наш спор? — как бы невзначай спросил Шон, листая учебник.

— Какой спор? — прикинулся я.

Разумеется, я сразу понял, о чём он. Прошло три дня с того самого инцидента. Мы с Брендоном больше не разговаривали — просто делали вид, что не замечаем друг друга.

— Тот самый, в котором ты утверждал, что заведёшь дружбу с Вульфом.

— Ах, это… — протянул я, переодеваясь. Настал день выставки курсовых работ, на которой три преподавателя будут ходить по галерее и выставлять оценки, проезжаясь по своим студентам. — Я ещё в деле!

— Да? — удивился Шон, отбрасывая несчастный учебник.

— Да, — упрямо подтвердил я. — Правда я не хочу иметь ничего общего с этим уродом, но спор — есть спор.

Шон фыркнул, но никак не прокомментировал, лишь как-то злобно усмехнулся. «Странно», — подумал я, но эта мысль быстро угасла, поскольку я очень спешил и мне сейчас было не до того: нужно было успеть разместить свою работу в западной галерее, пока там не собралась толпа. Выставка через шесть часов, но нужно было ещё всё устроить как надо.

Почти весь день я был занят: занимался картиной, договаривался с преподавателями о других работах, ну, и просто переживал. Я всё ещё дико переживал за свою стипендию — если я не войду хотя бы в пятёрку лучших, то стоит задуматься о сборе вещей. Но я даже не предполагал, что на выставку придёт поглазеть столько народа! Помещение заполнялось преподавателями, какими-то неизвестными людьми — и даже студентами Школы бизнеса! Я-то думал, что будут только ребята из нашего корпуса да несколько педагогов.

Я начинал нервничать, стоя в сторонке. Моя картина оказалась самой большой и видной, поэтому её разместили на отдельную стену — самую дальнюю от входа. Чёрт, если кто-то будет лучше меня в начале, то по мне основательно проедутся. Такое как-то случилось с Каролиной — девчонкой из моей группы. Конечно же, я уже второй год попадал в список лучших, но не на самую верхушку. Мне ставили «отлично», но, как правило, никаких комментариев не добавляли. Никаких тебе «Хорошая работа» или же «Молодец». Это меня всегда напрягало — будто мои работы хороши, но не настолько, чтобы их можно было похвалить. И я бы, наверное, продолжал грызть себя изнутри, если бы ко мне вдруг не подошёл Брендон.

— Расслабься, — протянул он насмешливо. — У тебя такой вид, будто ты сейчас обделаешься.

— Какого чёрта ты тут делаешь? — недовольно заворчал я, нахмурив брови.