– И в чем же напортачил твой виртуоз?

– Забыл подписать письмо, и оно не нашло адресата, нарушив тем самым последовательность действий, – совсем поникнув, кое‑как попытался объяснить я.

– Медные шестеренки! Получается, вы были на финишной прямой, а тут – бац, вернее, хлопс, и все коту под хвост!

– Приблизительно так, – я отхлебнул еще пива и затих.

– И каков итог? – немного успокоившись, поинтересовался Дейв.

Я пожал плечами и, немного подумав, ответил:

– Мистер Босвел выставил меня за порог в тот же вечер. Просто отдал котомку и, сочувственно пожав руку, сообщил, что желает мне удачи… Возможно, были и другие напутствия, но я не хотел слушать его лживую болтовню. Еще он вроде намекнул, что если история с изобретением уляжется и комиссия подпишет акт, он будет рад меня видеть у себя в учениках. А пока я должен слоняться где хочу и как могу добывать себе пропитание… Еще он что‑то говорил о репутации и деловой хватке…

– Он что же, тебе даже патент не выдал? – теперь лицо Дейва выглядело крайне обеспокоенным.

Я кивнул.

– На виртуоза, видимо, надавили из Цеха. Ты же знаешь – неучам не видать степени как своих ушей. А если провалил испытание – тут и подавно держись, свои же сгноят. Так что теперь я вольная птица, только вот куда лететь – ума не приложу.

– Да, дела, – вздохнул друг. – Похоже, наши выжившие из ума учителя, как вино, достигли того возраста, когда напиток превращается в уксус, – и, махнув рукой, добавил: – Не переживай, найдем мы тебе работенку.

– Без патента? – я заметно приободрился. Проблемы, которые казались мне ядовитыми змеями, жалящими за пятки, отступили в мгновение ока. Хотя не скрою, некое волнение все же осталось. И Дейв это заметил.

– Не думай, скорняком не устрою. И дровосеком тоже. Будешь делать то, чему учился не один год.

– Хочешь сказать, что без подписи Цеха меня допустят к летным машинериям? – не поверил я.

Дейв заговорщически посмотрел по сторонам и, видимо, убедившись, что нас никто не подслушивает, изрек:

– Именно так. И если повезет, получишь степень самостоятельно, без участия твоего предателя‑виртуоза.

Подняв кружки, мы громко чокнулись и сделали внушительный глоток. Оторвавшись от напитка, Дейв вытер рот рукавом, поманил меня пальцем и, перегнувшись через стол, тихо произнес:

– Только, чур, помалкивай! Кто спросит, лучше ничего не говори. Там болтунов не любят…

Я понимающе кивнул, совершенно не представляя, где находится это самое «там», куда он собирается меня отвести. Но вместо закономерного вопроса я клятвенно заявил:

– Я твой вечный должник.

– Будет время, сочтемся, – уверил меня Дейв. – Иначе и быть не может, медные шестеренки.

У входа послышался громкий топот, и в зал, словно стая бизонов, ввалились несколько высоких плечистых небесников. Все светловолосые, с короткими прическами под еж и маленькими косичками позади – как велел военный устав. Я слышал, что чем длиннее был этот символ принадлежности к братству летунов, тем больше был их авторитет. С одной стороны, несусветная глупость, а с другой – наглядное отличие. У военных же всегда так: меньше слов, больше дела. Покажи, насколько ты крут, и не трави понапрасну байки. А у небесников подобные постулаты являлись настоящей религией. Даже у тех, кто становился гражданским пилотом, угадывалась особая дисциплинированность, выправка и четко поставленная речь.

Обменявшись любезностями с хозяином паба, небесники заняли противоположный от нас столик и стали шумно обсуждать какой‑то сложный или, скорее всего, единственный в мире неповторимый вираж.

Один из пилотов, прислонив правую ладонь к левой, стал крутить над столом сложные фигуры пилотажа, изображая резкие падения, взлеты и комментируя каждое движение. Приятели поддерживали его громкими выкриками: «Крылатая Форта!» Насколько я был осведомлен, это означало высшую похвалу почти у всех небесников.

– Что, хочешь к этим тупоголовым гигантам податься? – заметив мой взгляд, поинтересовался Дейв.

Я только хмыкнул:

– Как же, нужен я им, как молнии Тары. С таким багажом за плечами мне будет позволено разве что смахивать пыль с какого‑нибудь простенького «Комара» с испытательным сроком в пятьдесят инчей.

– Для тебя, – на лице Дейва появилась загадочная улыбка, – думаю, изберут именно такой график.

Я недовольно зыркнул в его сторону. Сегодня шутки приятеля хотя и были не уместны, но, безусловно, достигали своей цели.

– Стало быть, твои слова легче медяка…

– Почему? – не понял Дейв.

– Еще минуту назад ты обещал мне работу именно у небесников…

Прищурившись, приятель долго ничего не отвечал, а затем покачал головой:

– Не совсем так. Я говорил, что машинерии будут летные, не больше того…

Теперь я окончательно перестал что‑либо понимать. Если я не ошибался, то устроиться механиком в частные ангары, где служили гражданские летуны, было еще сложнее, чем к военным, которые зачастую редко смотрели в бумаги – им был важен профессионализм, а не красная печать Цеха в нижней части патента.

– Ни к частникам и ни к военным… Тогда к кому? – здраво рассудил я.

– Узнаешь, – Дейв опустошил бокал и добавил: – Только подтверди‑ка еще раз, ты согласен?

– В моем положении… Мог бы и не спрашивать.

Дейв улыбнулся, посмотрел куда‑то вбок, кивнул и, хлопнув меня по плечу, произнес:

– Тогда чего же мы ждем? Вперед! До второго ужина я должен представить тебя новому работодателю, который не даст моему другу умереть с голоду.

Я успел заметить, как в дальней части зала возникла фигура – возможно, просто одинокий посетитель – и исчезла в подсобных помещениях паба. Поспешив за Дейвом, я не стал придавать этому факту особого значения.

* * *

Улица встретила нас невыносимым шумом. Настоящий калейдоскоп фырчащих, бурчащих, трещащих и иных невоспроизводимых звуков навалился на нас со всех сторон.

Отсек Серых труб, как его называли местные, или Промышленный альянс – как было написано на городских таблицах, был не самым лучшим местом для прогулок. Особенно сегодня. В месяц презентаций сюда съезжалось такое количество толстосумов, что голова шла кругом от их дымящих кортежей, заполонявших не только узкие улочки нашего города, но и все небесное пространство над ним. И тогда механические кареты разрывали тишину звонкими клаксонами, дирижабли – оглушающими трубами‑оповещателями, а возмущенные прохожие – лужеными глотками. Каждый хотел продемонстрировать свое превосходство, тем более в таком щекотливом вопросе, как лидерство на запруженной дороге. В такие минуты элементарная вежливость уходила на второй план и каждый мнил себя не ниже мэра или члена Верхушки. Поэтому и возникали бесчисленные заторы, стычки и, наконец, просто аварии.

Я слышал, что пару недель назад министерство издало указ усилить патрулирование промышленного отсека, – но положения это не исправило. Перегруженные улицы не могла контролировать даже армия блюстителей. Сколько они ни бились – толпа и создаваемый ею хаос были сильнее.

– Осторожно! – Дейв дернул меня за рукав.

Почти вплотную к бордюру, словно ураган, пронесся массивный кэб, рассчитанный минимум на десять пассажиров. На крыше, слева, развивался маленький оранжевый флажок, перечеркнутый тремя параллельными темными линиями. Я погрозил вознице кулаком.

– Бесполезно. Это заказной, – со знанием дела заявил Дейв.

– Спасибо, приятель. Ты представь: он даже меня не заметил, – справедливо возмутился я.

– И никого не заметит, – поддержал меня друг. – Они под защитой Верхушки. Так что мой совет – таким лучше дорогу не переходить.

– Да он бы меня задавил и…

– И что? Кинул бы пару монет на погребение и дело с концом.

– А блюстители?!

– А блюстители отписались бы и закрыли дело. Мало ли таких неаккуратных, как ты, по улицам ходят? Целые толпы! А заказные кэбы на вес золота, вот и думай сам, – разъяснил Дейв.

Я ничего не ответил, потому что мой всезнающий друг был абсолютно прав. Наш скромный городок, знаменитый лишь самой большой в западных землях взлетной поляной и музеем первых крылопланов, которые изобрел наш соотечественник, – по сути своей, в столице считался сущим захолустьем. Поэтому каждый представитель Торговой ассоциации, прибывавший к нам с дружественным визитом, являлся персоной либеро – наделенной небывалыми полномочиями.