Борис обнял осоловевшего от стольких событий парня и как бы укачивал на волнах проснувшегося раскаяния, сверху умиротворяюще лил дождь душа. И пока Лерка совсем не успокоился и не затих в крепких мужских объятиях, они так и стояли под душем, а Борис говорил и говорил в полголоса:

— Понимаешь, он снёс мне голову, он вывернул меня наизнанку! Я познакомился с ним в лобби-баре гостиницы «Киев». Он был в рубашке мятного цвета, от него и пахло свежестью, молодостью, наглостью, мятой. Всем тем, что уходило от меня в бреду этих проектов, контрактов, визитов. Я через месяц должен был жениться на Алисе Говоровой — расчёт, галимый расчёт и с её, и с моей стороны. Деньги к деньгам! И тут этот мальчик с серыми глазами. Он мне сразу сказал: «Сэр, я искренне предупреждаю — я мелкая блядь! Не вляпайтесь!» А я вляпался, сразу, мгновенно, хотя ещё и делал вид, что он мне пофигу, что я весь такой неприступный и важный. Костик… Мой Костик… Он, конечно, был капризным, манерным, наглым, мог такое учудить… Но я его видел и другим: задыхающимся, ревнующим, улыбающимся только мне… Понимаешь, он такая сука, я так его любил. Понимаешь? Он просто исчез. Просто исчез! Я выл, я тоже задыхался, я ревновал, я сходил с ума. Меня лечили настоящие врачи! Представляешь? Мне сразу все стали говорить, что Костик лишь мошенник, что он развалил свадьбу, что он нагрелся на моих деньгах, что он якобы подослан конкурентами. Конечно, я не верил! Я любил! Но потом… потом я сдался. Я искал его, я представлял, как раздавлю эту сволочь, как посмеюсь над ним… И тут ты! Этот рот, эти глаза, походка… Я как увидел тебя в ресторане, так и охуел… Сидел и не знал, что предпринять! Зачем-то отправил вина, я думал, что ты тут же себя выдашь, побежишь, увидев меня, испугаешься… Какой я идиот! Прости! Просто ты так похож!

— А что за ключик ты искал? — прошептал Лерка в ухо Борису.

— У Костика на ягодице, на этой, — он смял в ручище правую ягодицу, Лерка выпучил глаза, — татуировка была: маленький ключик… Мы шутили всегда… Чёрт! Прости меня… Я просто мудак!

В душевую вошло сразу несколько парней, все гоготали, орали, матерились. Лерка с ужасом узнал голос Костика и Тёмыча.

— Ой, там ребята! — шепнул он Борису.

— Тс-с-с… — Борис прижал Лерку ещё сильнее, как будто так их будет незаметнее. И они простояли так, пока парни не ушли. Потом расцепили руки и тела.

— Я пойду в наш отель. — Лерка прятал взгляд.

— Я тебя провожу. — Борис искал этот взгляд.

— Ты мокрый.

— Это не проблема.

========== 3. ==========

Матвей приполз под утро. На завтраке Лерка был один, никого не мог разбудить. Один и на пляж пошёл. До двенадцати пролежал в одиночестве. Не читалось. Музыка тоже «не пошла». Благо, сегодня вода теплее. Адриатика раздобрела к середине июля, расщедрилась. Лерка сделал несколько далёких заплывов, наслаждаясь тишиной и здоровой прохладой. Лежал за буйками звездой, всматривался в синеву неба. Висел на толще воды лицом вниз, высматривая коварных морских ежей. Думал. Конечно, о Бориславе, о том, что он вчера ему рассказал. Не только в душевой, но и по дороге до «Даклея».

«Наверное, я просто никогда не влюблялся, — делал вывод Лерка. — Как можно влюбиться в такого, как Костик? И внешность: тощий, конопатый, невыразительный, никакой. И характерец: натуральный вымогатель и сволочь. Заявился в ресторан, где Борис встречался с родителями своей невесты, пригласил эту Алису на танец и вертел её под не подходящий музыке ритм, вульгарно прижимался, знал, что жених не даст в глаз за это. Демонстративно выкинул со смотровой площадки небоскрёба только что подаренные ему дорогущие часы: «Ах, нечаянно получилось! Но ничего, там только стрелки были золотыми, ты же мне купишь и более правильные часики?» Или как уехал «кататься» на «лексусе» Борислава с какими-то лярвами как раз тогда, когда тому нужна была машина, когда он должен был ехать на подписание контракта. Борис добрался с опозданием на такси, а посреди церемонии позвонили гаишники… Борис всё ему прощал, хотя вспыхивал моментально, орал, тряс гадёныша в бешенстве, но потом сам же мирился, делал новые подарки, выплачивал за него штрафы, разыскивал «обиженного», устраивал романтические ужины… Как так можно унижаться? Неужели это и есть любовь?»

Когда Лерка спросил Бориса об этом — вернее, он спросил: «Почему ты всё это терпел?» — тот ответил:

— Есть такой сорт людей, их не любят, ими болеют. Хронически. Я осознавал, что он зачастую крутит мной, но не мог сопротивляться. Да и что там… надо честно признаться: секс с ним — вот что меня удерживало.

Лерка не стал выспрашивать, что же это за секс такой невероятный. Но сейчас, вдали от людного берега, от многоопытных друзей, от шумной курортной жизни, он рисовал себе эти сцены. Борис нетерпелив и быстровозбудим, не из породы лентяев, он безропотно подыгрывал самым разным ролям, что придумывал развратный мальчишка. Всякие связывания и секс в общественных местах… в кинотеатре, например, или нет… в магазине в примерочной… Лерка прикусил губу — наверное, даже здесь, где свидетель только яростное солнце, он смутился от таких картинок.

Лерка размышлял не только об авантюрном романе, который состоялся год назад у Бориса. Он вспоминал и самого Бориса сегодня — вернее, вчера. После неудачного разоблачения «виновного» в душевой Борис совсем переменился: прикасался к Лерке боязливо, заглядывал в глаза, говорил тихо и даже как-то робко, с раскаянием. Он так и пошёл весь мокрый провожать его до отеля — а это километра три по дороге. Лерка заметил, что Борис всё равно рассматривает его, и теперь его взгляды не наполнены злостью, а, скорее, восхищением и удивлением. Борис попросил и о себе рассказать. Но Лерка не знал, что рассказывать, мыкал и нукал — вот и вся биография.

Уже около ворот в отель Борис неожиданно сказал Лерке:

— А может, это судьба, что я тебя встретил? Может, ты меня излечишь от Костика?

— В смысле? — Лера почему-то сжался от таких слов, инстинктивно получилось.

— В смысле — я завтра днём занят, а вот часов в шесть заеду за тобой! Хочешь, покажу тебе каньоны?

— Я там был.

— Тогда поедем в Дубровник?

— У меня нет визы…

— А можно в Котор, покатаемся на кораблике в заливе. Хочешь?

— Я спрошу у парней.

— А без парней никак?

— Э-э-э… что я им скажу? Им же ведь тоже интересно…

— Ясно. Ты боишься меня?

— Ну… нет… ну… наверное… ну… это… нет…

— Ясно. В шесть, я позвоню с ресепшена. Будь готов.

И вот теперь нужно было как-то парням сказать, что его зовут на прогулку, а их нет. Как они к этому отнесутся? Или не ездить? Спрятаться от Бориса на будванской пляжной полосе, которая, как в нормальном курортном городе, как раз с шести шумит, стучит каблуками и шлёпками, собирает зевак вокруг доморощенных певцов, расставляет пошлые сувениры, открывает двери в ресторанчики, пивнушки и дискотеки. Фиг найдёшь кого-то! При таком варианте можно даже пацанам не сообщать, не вызывать на себя шквал подначек и вопросов. Но при таком варианте как-то Бориса жалко, да и на яхте он никогда не был, хотелось покататься… Короче, Лерка был в раздумьях.

Это не помешало ему дисциплинированно покинуть пляж, как только солнце стало наяривать до невозможности, выжигая на белых телах символ совкового сознания — нездоровый загар. Он принял душ, слопал персик и принялся будить друзей на обед. Кто, если не он?

Избежать разговоров о Борисе, конечно, не получилось. Сначала Лерке досталось ни за что: фига ли он оторвался от коллектива? Как можно уследить за опекаемым, если тот сбегает от своих охранников? Наехать же на самих нерадивых опекунов Лерка не мог — не был способен.

— И ушёл ты без нас! Ты ж обычно опасаешься?

— Меня проводил Борислав…

— Оу?!

— Так он тебя всё-таки сцапал?

— И чо? И чо? Рассказывай!

— Ну… он убедился, что я не тот парень…

— И как же ты его переубедил?