В воздухе витал аромат лилий и шампанского. Яркие огни, вспыхивающие то здесь, то там, создавали атмосферу чего-то нереального, почти сказки. Он и сам не понял, как это произошло. Когда его губы коснулись нежного рта Вольфрама, почему-то показалось, что в мире нет ничего более правильного. Осознав, что он делает, Гюнтер чуть крепче сжал талию мадзоку, побоявшись, что тот начнет вырываться и упадет вниз. Но фон Бильфельд и не думал этого делать, наоборот, вздохнув, он немного обмяк и приоткрыл губы. Второй поцелуй был таким же невинным и нежным, разве что длился на полсекунды дольше.
- Мне так хорошо, - признался Вольфрам, откидывая голову старшему мадзоку на плечо. - У меня никогда не было в жизни более романтичного момента.
«Да, - подумал Гюнтер, глядя на него, - это красота момента. Магия красоты. Без чувств, просто ради удовольствия».
- Еще один, для ровного счета? – хитро спросил фон Бильфельд, улыбаясь.
- Почему нет? - так же улыбаясь, ответил ему фон Крист.
Третий поцелуй был столь же невинен, разве что Гюнтер позволил себе прикоснуться языком к приоткрытым губам юноши и на прощание чуть прикусить его за нижнюю губку. Вольфрам хихикнул и собирался как-то прокомментировать это хулиганство, как вдруг со стороны дверей раздалось:
- Вольфрам?..
На пороге в свете огней стоял Мао собственной персоной, за спиной у него высились братья Вольфрама, а где-то сбоку переминались с ноги на ногу Рейвен со Штоффелем. «Да, не часто можно видеть такое изумленное выражение лица у Гвендаля. Мы с Вольфрамом можем гордиться собой, если бы тут было чем гордиться», - невесело подумал Гюнтер, отступая от юного мадзоку, который смутился и покраснел под не менее изумленным взглядом бывшего жениха. Маршал тем временем взял себя в руки и решительными шагами вышел на балкон.
- Какого Соши вы творите?! – возмущенно начал он.
- Неловко получилось, - подал голос из-за его спины Штоффель. - Не думал, что мы будем здесь так невовремя.
Судя по тону, он был доволен сложившейся ситуацией сверх всякой меры.
- Вольфрам? – продолжил приходить в себя Мао. - Ч-ч-что вы делали? Вы же парни, это неправильно!
Фон Бильфельд тяжело вздохнул, подобные слова он слышал чуть ли не с первого дня своей помолвки и до последнего, он просто устал от них.
- То, что это неправильно для тебя, Юури, не значит, что все остальные думают также, – откинув челку с лица, он добавил. - Просто забудь о том, что ты видел. Это было не для посторонних глаз.
Гюнтер согласно кивнул - так будет лучше для всех. Не стоило раздувать скандал из-за невинного эпизода. Судя по выражению лица Конрада, он думал также.
- Я ничего забывать не собираюсь! – рявкнул Гвендаль. - Гюнтер, ты что себе позволяешь? Думаешь, если мой брат больше не обручен с Мао, то он легкая добыча? Ты пытался его соблазнить! Даже думать не хочу, что было бы, не прерви мы вас!
Это было обидно.
- Брат! – возмущенно воскликнул Вольфрам.
Очень обидно.
- Чем я дал тебе повод думать и говорить обо мне таким образом? – Гюнтер сжал кулаки. - Неужели ты и правда веришь в то, что сказал?
Гвендаль чуть покраснел, он действительно пожалел о своих необдуманных словах, едва они только вылетели, но отступать было не в его характере, как и признавать свою неправоту.
- А что я еще могу подумать? – раздраженно бросил он, уже без былой пылкости. - Ты старше, опытней, а Вольфрам все еще страдает от разбитого сердца, - при этих словах Юури вспыхнул и потупил взор. - Иначе как гнусным использованием, твое поведение не назовешь!
- Что ж, - фон Крист зло посмотрел на бывшего супруга, - ты не оставляешь мне выбора.
Он развернулся на каблуках и, вложив в удар всю свою боль и обиду, влепил Вольфраму пощечину, по левой щеке. Внезапно наступила тишина, отгремел последний салют, утихли фейерверки, гости, собравшиеся внизу, как-то смолкли… А те, кто был в этот момент на балконе, и вовсе будто бы превратились в соляные статуи.
Как только Вольфрам устоял на ногах после такого удара? Голова мотнулась с силой, в глазах помутилось, от боли выступили слезы. Он переводил взгляд с брата на Гюнтера, с того на Конрада, на Штоффеля, Рейвена и, наконец, Юури. В глазах бывшего жениха отражался ужас. Губы шептали знакомые, ненавистные слова «парни», «неправильно», «нельзя». Внезапно душу затопила ярость, такая сильная, такая взрывная.
- Я согласен, - голос в тишине прозвучал звонко. - Я принимаю твое предложение, Гюнтер.
Фон Крист только сейчас начал оценивать последствия своего необдуманного поступка. И уже был готов отказаться от предложения, сделанного от обиды, как Вольфрам усугубил ситуацию до состояния фарса. Хотя… Гвендаль снова успешно изображал из себя рыбу, хватая воздух ртом и хлопая глазами. Это зрелище было столь смешным, что Гюнтер не выдержал и расхохотался. «Это истерика», - понял он, утирая слезы, выступившие на глазах от смеха. Вольфрам подошел к нему вплотную и обнял крепко-крепко.
- Все хорошо, - зашептал он, гладя советника по голове. - Все хорошо, Гюнтер.
- Мне кажется, - Конрад попытался спустить все на тормозах, - мы все немного напряжены. Я бы не стал воспринимать произошедшее здесь и сейчас всерьез.
- Да-да, - поддержал его Юури, - всем надо остыть.
А Гюнтер продолжал заливаться неестественным почти болезненным смехом, не в силах остановится. Вольфрам разорвал объятия и, с силой сжав подбородок фон Криста, крепко поцеловал его в губы. Неумело и жестко, сминая нежную плоть, раня до крови. На этом истерика оборвалась. Гюнтеру удалось взять себя в руки и оттолкнуть от себя юного мадзоку. Глядя на наливающийся синяк на скуле Вольфрама, он оттер кровь с губы. Они смотрели друг другу в глаза. Двое отверженных, обозленных на весь мир мадзоку. Гордость. Это все, что остается, когда нет любви. Гордость – это то, о чем начинаешь думать, когда хочешь себя пожалеть. Гордость – последний оплот достоинства и самоуважения. Это все, что у них осталось. Это то, что любой ценой нужно спасти из этого фарса. Иначе жизнь окончательно лишится своего смысла. Гордость…
- Мы совершенно серьезны в своих намерениях, - голос Гюнтера все еще дрожал, но он гордо расправил плечи и протянул Вольфраму руку, - и отдаем себе полный отчет в происходящем.
Вольфрам сделал шаг перед и взялся обеими руками за холодную ладонь.
- Да, - подтвердил он, - мы серьезно.
- Что здесь происходит? – ласково прощебетала Шери, появляясь на балконе.
- Гюнтер сделал мне предложение, и я его принял, - улыбнулся ей младший сын.
- Что???
- А сейчас прошу извинить нас, мне нужно перенести вещи в комнаты Гюнтера. Или мы будем жить у меня? – губы дрожат, бровь дергается, в глазах стоят слезы, но он держится. Держится из последних сил.
- У меня очень много книг, - Гюнтер приобнял новоявленного жениха за плечи. - Лучше все же ко мне, не хотелось бы их все переносить. Все разговоры завтра, - оборвал он Гвендаля, начавшего что-то говорить. - День был тяжелый, моему жениху нужно отдохнуть.