Нина, как и Дик, чистила оружие - с особой любовью полируя исчёрканный метками приклад. Это девушку интересовала лишь стрельба - и всё, с нею связанное...
Горька, сидевший поодаль, растягивал обработанный скальп на палочках, негромко насвистывая простенькую мелодию, казавшуюся тут пришелицей из иного мира. Галя шила ему новый ремень для куртки.
- Ну вот, - удовлетворённо вздохнув, Горька отодвинул от себя распорки и приобнял Галю. Она потёрлась щекой о плечо друга, но Горька уже закрутил головой: - Эй, а где Сашка?
- Где-то наверху, - откликнулся Димка, - я видел, как он ушёл туда, когда мы уже костёр разжигали.
- Я сейчас, - шепнул Горька девушке, поднимаясь на ноги. - Посмотрю, что там с ним.
Неслышно ступая, юноша поднялся на холм.
- Сань? - негромко окликнул он.
- Я тут, - ответил Сашка. Он сидел за большим, почти строго пирамидальным, валуном, в тени - и сейчас он поднял руку, показывая, что действительно здесь.
Горька присел рядом, подогнув под себя ногу. Посмотрел и скоса.
- Чего ты ушёл? Тут холодновато, - он повёл плечами. На самом деле холода он не ощущал.
- Так... - нехотя ответил Сашка, качнув своим "хвостом". Горька различал, что лицо у него грустное. - Ничего страшного, просто хочется побыть одному...
- Эй, эй. Мысли об одиночестве до добра не доводят, - Горька подтолкнул Сашку в плечо. - Ты многовато на себя взвалил, тебе не кажется?
- Может быть, - по-прежнему неохотно, словно давил из себя слова, сказал Сашка. - В любом случае мне надо отдохнуть.
Они какое-то время молчал, глядя в густо усыпанное крупными звёздами открытое небо. Они редко видели эти звёзды - лес, лес, лес... Он и сейчас шумел вокруг - апрельский лес, какую-то неделю назад одевшийся первой листвой. Лес этот они любили, но они были русскими, они были землянами, а значит - не могли жить без неба, не могли жить без звёзд...
- Ты всё ещё думаешь об Ане? - неожиданно спросил Горька. Сашка глянул изумлённо, потом потёр лоб:
- Да... я... - и замолчал снова.
Аней звали девушку Сашки. В прошлом июле она погибла в перестрелке на монорельсовых путях. В отряде все помнили, как двое суток Сашка нёс её мёртвое тело, не слушая тех, кто говорил ему - она мертва... Сашка ничего не ответил больше, но всё и так было ясно. Горька понял это, но они с Унтеровым-младшим (и уже давно - единственным...) были друзьями, и он не мог оставить Сашку в таком состоянии:
- Послушай... У Димки была Мэсси и Люська была девчонкой Ромки. Ромка и Мэсси погибли, и Димка с Люськой вместе. У Олмера нет девчонки, у Нинки - парня...
- Горь, я не могу понять, какого пня ты сравниваешь? - Сашка печально улыбнулся. Димка и Мэсси, Люська и Ромка... они же познакомились уже здесь. А мы с Анюткой... я её помню, сколько помню себя. Нинка - ты же знаешь... она подвинутая на убийстве после гибели своих. А Олмер... - Сашка улыбнулся уже хорошо. - Ну, он ещё совсем мальчишка, подрастёт - отобьёт у тебя Галинку.
Горька усмехнулся:
- Не отобьёт, бесполезно!
- Ну не отобьёт, так не отобьёт... Горь, Галинка у меня тут, - Сашка прикоснулся к груди. - Если она и выпадет отсюда, то это произойдёт не усилием моей воли и не твоими разговорами. Так что не надо об этом говорить.
- Сань, - Горька вздохнул, - а что если нам вернуться? Тут всего три тысячи километров. За полгода дойдём, а там... там всё уже улеглось. Обоснуемся в лесу и будем просто жить...
- Я почти и забыл, как это - просто жить. Да и помнил ли?..
- Ты не ответил, - требовательно сказал Горька. И Сашка ответил - но ответил вопросом:
- Ты хочешь вернуться?
Они смотрели друг другу в глаза несколько секунд. Потом Горька засмеялся невесело:
- Ты же знаешь ответ, зачем спрашиваешь?
- А ты зачем спрашиваешь? Скажи, ты, вот ты - когда-нибудь не думаешь о мести? Вот чтобы у тебя совершенно этого не было в мыслях?
- Никогда, - тихо сказал Горька. - Столько лет прошло, а я до сих пор иногда... даже не во сне, наяву - закрываю глаза и вижу... - он вздрогнул. Сашка быстро положил ему руку на плечо - Горька вздохнул, как всхлипнул.
- Вот так, - резюмировал Сашка. - Вопрос снят с повестки дня. Мы тут не по приказу, а... ну, по велению души, если предположить, что она у нас ещё осталась.
- Столько лет... - тоскливо сказал Горька. - А если мы проиграли войну? Если мы последние люди в Галактике, которые сопротивляются? Если...
- Это ничего не меняет, - твёрдо подчеркнул Сашка. Они снова посмотрели друг на друга - и рассмеялись вместе.
- Поменялись ролями, - сказал Сашка. - Ты всегда так - приходишь и оттягиваешь на себя тоску.
- Тебя, по-моему, ещё что-то беспокоит, - проницательно заметил Горька.
- Так... - Сашка подался вперёд, обхватил руками колени. - Хотелось бы мне точно знать - где мы сейчас и где основные гарнизоны обезьян. Мы ведь два месяца по чащам отсиживались после той погони, небось, всё поменялось... Жаль рацию кокнули.
- Новую достанем, получше, - махнул рукой Горька. - А что до остального... может, Люську попросишь?
- Да ну... - покачал головой Сашка. - Она после каждого раза пластом лежит сутки... Может, лучше давай прикинем на твоих палочках?
- Балушки, - махнул рукой Горька.
- Если б не твои балушки - нас бы прошлой осенью - как лягву на кочке даванули бы.
- Совпадение, - возразил Горька. Сашка подтолкнул его:
- Ну давай, давай, я ж вижу - тебе самому до смерти хочется!
- Ничего-то от тебя не скроешь, - проворочал Горька, усаживаясь со скрещенными ногами и запуская руку в карман, подшитый к изношенному ремню.
Оттуда он достал горсть небольших - пару сантиметров на сантиметр каждая - палочек из орешника с тщательно вырезанными ножом и окрашенными бурым рунами. Таким гаданием Горька Белкин начал увлекаться ещё до того, как началась их эпопея - ещё малышом, ему рассказал об этом и показал кое-что англосакс-офицер из гарнизона. С началом же партизанщины руны стали давать странный эффект.
Потряхивая в ладонях палочки и глядя вверх, на звёзды, Горька тихо заговорил нараспев:
- Вопрошаю я первый раз, о могучие -
Что будет?
И второй раз вопрошаю -
Что будет?
И третий мой вопрос тот же -
Что будет... завтра? Ну, командир, рискуй, - словно предлагая напиться, Горька протянул ковшик ладоней Сашке. - И не кричи потом, будто что-то не так.
Не раздумывая и не глядя, Сашка выбрал три палочки - на короткий срок. Разложил их уже на своей ладони.
- Что там? - спросил Горька, осторожно ссыпая остальные руны в мешочек. Голос его был спокоен - свои гадания он рассматривал то ли как забаву, то ли как предупреждение, которое вовсе не обязательно сбудется - и даже верней всего не сбудется, если принять его во внимание. И всё-таки глаза парня поблёскивали любопытством.
На ладони Сашки лежали -
Горька увидел кривую улыбку на губах друга.
- Нид-Хагел-Кен. Нужда-Град-Рана.
- Может, нам легче сразу всем повеситься? - не без юмора предложил Горька. - Такой-то расклад на завтра...
- Придётся всё-таки к Люське идти, - Сашка сжал палочки в кулаке, потом - ссыпал в подставленную Горькой ладонь. - А то у меня на завтра другие планы. Пошли.
- Подожди, - Горька удержал Сашку за рукав. - Олмер поёт.
Они перевернулись на животы и, лёжа по обе стороны камня-пирамиды, умолкли.
Стоя у огня, Олмер улыбался. Он никогда серьёзно не относился к своему умению, хотя ему не раз говорили, что такому - впору публиковаться (1.). Но его "поделки", как он их называл, принимались у походных костров "на ура" и часто ложились на слух и язык, становясь песнями отряда. Может, они и не были особенно изысканными, но как нельзя лучше подходили к жизни затерянных в лесах ребят - частью того, что помогало оставаться людьми в отношениях хотя бы между собой...