Оксана Лешу всей душой любит, старается не придавать значения тому, что он на работе пропадает днями напролет, ведь у нее у самой такой же график жизни, но с каждым днем ей от этого все тоскливее. Пожалуй, именно поэтому, когда Фролова рассказала Леше про Шастуна, тот разумно и адекватно воспринял их дружбу, и теперь по вечерам ей хоть не так одиноко.

Когда выдается совместный выходной, — а с каждым разом такое случается все реже и реже — Фролова все уговаривает Лешу друзей не забывать и почаще звать к себе Антона с Ирой. И если раньше он за это обеими руками хватался, то сейчас все чаще отказывается, на работе все сидит, хочет, кажется, заработать все деньги мира.

Оксана его не винит, она понимает, что за горизонтом все равно появится сраная радуга, и отпуск будет принадлежать только им двоим, поэтому тоже работает втрое сильнее, чтобы скучать было некогда.

Обычно такими вещами, как рассадка гостей, занимается определенный человек в ее фирме, но Мария очень внезапно слегла с температурой, свадьба через два дня, а невеста уже оборвала все провода, бесконечно повторяя, что ни в коем случае нельзя сажать отца ее будущего мужа с ее сводным братом, а троюродную тетку по матери — с двоюродной сестрой.

У Оксаны голова уже пухнет, а тут новый сюрприз: Шастун хоть и приехал с опозданием на помощь — с собой друга с работы привез. Сережу какого-то, черт бы его побрал. Только Сереж ей всяких не хватает.

А теперь еще и уходит. Очаровательно.

— И куда мне девать твоего Сережу? — агрессивно шепчет Оксана, скрещивая руки на груди и делая пару шагов вперед. — У меня Леша придет… Ну, — запинается девушка, — скоро…

Шастун иронично вздыхает и вскидывает брови.

— Дай Бог, к полуночи он придет, Оксан. Или к утру, — выпаливает Антон и тут же прикусывает язык.

Девушка буквально в ту же секунду чахнет, опускает глаза и поджимает губы. Шастуну хочется по лицу себя за это ударить, но слово — не воробей. Сказанного не вернуть, так что он только подходит к подруге и мягко обхватывает руками ее худые предплечья.

— Прости, — негромко произносит он, — я не это имел в виду.

— Не волнуйся, — тут же отмахивается она, — в порядке всё, — трогает ее губы усталая улыбка. — На правду не обижаются.

И Антону даже ответить нечего. Леши ведь действительно дома-то почти не бывает. Но давить на больное — вообще не по понятиям, так что Шастун агрессивно начинает придумывать любые способы, чтобы вывести подругу из преддепрессионного состояния.

— Серега классный, если честно, — улыбается Антон и касается кончика носа Оксаны указательным пальцем. — Он и поможет тебе, и приставать не будет.

— Вот за второй пункт очень спасибо, — саркастически отзывается девушка, но пацана это радует, потому что Оксана потом улыбается.

Шастун улыбается в ответ, чуть приобнимает девушку на прощание и, крикнув сидящему в гостиной Сереге что-то вроде «не скучайте», шепчет извинения повторно, обещая все рассказать позже.

Оксана только кивает, выпроваживает пацана из квартиры и закрывает за ним дверь. Какое-то время девушка просто стоит в коридоре, прислонившись спиной к стене, скрестив руки на груди и возведя глаза к потолку.

Итак, что она имеет? Незнакомого армянина в своей квартире, видит которого первый раз в жизни, и который сейчас должен помочь ей рассадить гостей за свадебными столами.

Просто потрясающе.

— Оксан?

Серега выходит в коридор со стопочкой написанных на карточках имен и вопросительно смотрит на тут же словно оттаявшую ото сна девушку. Фролова чуть улыбается и сильнее заворачивается в клетчатую широкую рубашку, скрещивая руки на груди.

— Да, да, — кивает она, — я уже шла к тебе… — девушка на секунду зажмуривается. — В смысле, не к тебе, а в гостиную… Ну ты понял.

— Понял, — чуть хмыкнув, кивает Матвиенко, — понял, как посадить всех так, чтобы каждому было комфортно.

Оксана удивленно вскидывает брови.

— Да ты рофлишь! — не сдержавшись, жаргонно выражается она и тут же шлепает себя ладошкой по губам, чем вызывает у Сережи улыбку.

Такая забавная привычка смешит Матвиенко, ведь девушка миниатюрная, и от нее даже такое безобидное обзывательство, как «дурак», звучало бы так, словно она ругнулась на манер сапожника.

Он даже не замечает, как зависает на какое-то время, глядя на нее. Девушка явно старается скрыть смущение, и ее, пожалуй, можно понять. Поставьте себя на ее место.

Вы часто наедине с незнакомым армянином дома остаетесь?

— Покажешь мне? — не выдержав неловкой паузы, произносит Оксана.

— Да без вопросов, прошу, — указывает он рукой на лежащую на журнальном столике нарисованную на ватмане схему банкетного зала.

Оксана смотрит на то, как он подходит к столу и, подтянув на коленях какие-то странные шаровары, садится на пол, закатывая рукава. Девушка остается стоять возле дверного проема, ведущего в гостиную, опустив голову на косяк, и наблюдает за тем, как он с энтузиазмом начинает рассказывать о правильном месторасположении гостей.

— …невесте со свекровью сидеть не надо, ты мне на слово поверь, а вот с братом жениха если ее посадить, то после второй бутылки водки на свадьбе начнется игра «Сапер»…

Фролова слушает этого странного Сережу между делом, не вдаваясь в подробности; ей вроде бы хочется слушать, но отчего-то не получается. Этот Сережа смешной: то и дело шутку какую-то отмачивает. Наверное, этого у прирожденных юмористов не отнять: им нужно, чтобы люди улыбались.

Нужно, как воздух. Поэтому Оксана и улыбается. Именно поэтому, а не потому, что у него штаны смешные и хвостик на голове.

— … нет, ну, знаешь, я мог бы посадить к столику холостяков одинокую двоюродную сестру жениха, но для этого мне нужно знать, сколько она весит, — задумчиво продолжает он. — И вот сейчас без обид, я от лица всех мужчин беспокоюсь…

— Сереж, — прерывает его Оксана, отталкиваясь от дверного косяка.

— Ай? — отрывается от своего занятия действительно заинтересовавшийся такой, казалось бы, фигней Матвиенко и поворачивается к девушке.

Фролова молчит, подбирая слова, и, набрав в грудь воздуха, все же решается.

— Слушай, — издалека начинает она, — ты ведь не обязан… сидеть тут со мной и, — качает головой, — делать то, что тебе совершенно неинтересно…

Матвиенко понимает, к чему она клонит. Девушке просто некомфортно, и он не может ее за это винить. Знакома она с ним без пяти минут час, и удивляться скованному настрою девушки даже не нужно.

Серега ведь отказывался от этой идеи, просил Шастуна остаться в машине, снова и снова повторяя: «Да зачем мне знакомиться с ней?», а пацан только головой качал, мол, да расслабься ты, все равно познакомились бы однажды, я с ней с первого курса не разлей вода.

А теперь что? Он сидит на полу с этими сраными карточками, распинается по пустяковому поводу, хотя в сфере этой полнейший нуб и сам не понимает, какого хрена вообще остался и не свалил вместе с Антоном.

— Тебя дома, наверное, ждут, — снова подает голос девушка, вытаскивая Матвиенко из своих мыслей.

— Ага, — потупляет он взгляд, что для него совершенно нехарактерно, — наверное, ждут.

Парень поднимается на ноги, кладет оставшиеся карточки на край стола и уже собирается что-то сказать, как взгляд примагничивается к стоящей на полке возле плазмы фотографии Оксаны со свадьбы. Вся в белом, сияет, целуя супруга. И светится.

Серега настолько сильно чувствует себя лишним в эту секунду, что даже что-то скулит под ребрами. Настолько чужим в этом обжитом семейном гнездышке, что ему не по себе становится. Парень поправляет на себе толстовку и, встречаясь с взволнованным взглядом девушки, всё окончательно понимает.

Оксана боится его. И он не может ее за это винить, ведь она его совершенно не знает.

— Пойду, — наконец выдавливает из себя Матвиенко и тут же ретируется в коридор, натягивая кроссовки.

Оксана кивает, выходит за ним следом, но останавливается на приличном от него расстоянии и стоит теперь со все также скрещенными на груди руками. Проводить надо, а как же иначе. Серега оставляет ложку для обуви на диванчике и берет с него свои ключи и мобильный телефон.