III.

3-го сентября «Спрей» проходила мимо самого восточного из Канарских островов. Штиль сменился шквалом, который принес с африканского берега тучи краснобурой пыли. Пока дул ветер, воздух затуманился, и море надолго окрасилось ею. Ночью ветер повернул на север, и вода и небо очистились. «Спрей» неслась с попутным ветром, длинные валы вскидывали судно, проходя под килем, надутый грот цеплял за гребни, а сердце старого моряка радовалось такому увлекательному ходу.

Дня через два я нашел утром на палубе три летучих рыбы, а четвертая упала вниз через люк и очутилась у самой сковороды. Такой способ снабжения мне очень нравился, а самая стряпня не занимала много времени: жареная рыба, гренки с маслом, картофель, кофе с молоком, — все эти кушанья изготовляются скоро. Кроме того, на «Спрей» никогда не бывало недоразумений между экипажем и поваром, стряпня которого всегда приходилась персоналу по вкусу. Вообще, одно из крупных преимуществ моего судна состояло в том, что не могло быть и речи о ссорах или обидах.

Вскоре «Спрей» вступила в пояс пассатных ветров. Шлюпка побежала сама собою под надутыми парусами, и целыми днями я пользовался полным досугом. Я занялся главным образом чтением и описанием своего путешествия, а также исполнял необходимую работу для поддержания снастей и парусов в порядке.

Оставив за собою берега мыса Зеленого, я надолго очутился среди пустынных вод, но и во сне и наяву я всегда знал положение судна: оно как бы двигалось по карте перед моими глазами. Раз ночью, когда я сидел в каюте, окружавшая меня глубокая тишина вдруг была нарушена человеческими голосами, которые раздались совсем близко. Не умею передать, до чего я испугался: у самого борта, бок о бок со «Спрей», точно призрак, проходила на всех парусах большая барка; матросы были заняты со снастями, и меня никто не окликнул, но я слышал, как кто-то сказал, что на шлюпке огонь и что это, вероятно, рыбачья барка.

Тем временем «Спрей» вышла из области северо-восточного пассата и попала в область неправильных ветров и капризных перемен погоды.

16-го сентября «Спрей» вошла в эту ненадежную область, где ей предстояла борьба с неожиданными штормами и непредвиденными штилями; ветры северного и южного полушарий, встречаясь в этом поясе, борются между собою за преобладание и растрачивают свою силу, вращаясь по всем направлениям компаса. Такое тревожное состояние еще усиливалось неправильными волнами и круговыми течениями, а в довершение всего проливной дождь не прекращался день и ночь. Наконец, спустя десять мучительных дней, мы со «Спрей» выбрались из этой ненавистной полосы.

23-го сентября большая грузовая шхуна поравнялась со «Спрей». Капитан обменялся со мной несколькими словами, и мы расстались. Так как дно этого судна было сильно повреждено моллюсками, оно увело с собою рыб, которые следовали за «Спрей». На нем этой пищи было меньше. Рыбы всегда следуют за судами, дно которых источено. За шхуной ушел и мой приятель дельфин, сопровождавший «Спрей» более тысячи миль. Он довольствовался остатками кушанья, которые я выбрасывал за борт. Когда-то он был ранен и не мог носиться по морю в погоне за рыбой. Я привык к этому дельфину, которого я отличал по его шрамам, и мне бывало скучно, когда он отлучался.

Однажды после того, как он несколько часов пропадал, он вернулся в обществе трех желтохвостых дельфинов. Это маленькое общество держалось вместе и разлучалось только при опасности или для охоты по морю. Им часто угрожали голодные акулы, тоже плававшие вокруг судна, и я с любопытством следил целыми часами, как они спасались. При нападении акулы все они бросались в разные стороны, так что хищница, преследуя одного, теряла из виду прочих. Через некоторое время они возвращались и опять сходились вместе под тем или другим бортом. Два раза мне удалось отвлечь внимание преследователей жестяной кастрюлькой, которую я привязал за веревку и тащил сзади судна. Акулы принимали ее за блестящую рыбу, а когда они повертывались брюхом вверх, как они делают, хватая добычу, я не раз успевал прострелить им голову.

Хотя, кажется, все живые существа избегают смерти, я видал, как некоторые мелкие животные сбивались в кучу, точно сознавая, что их назначение — служить пищей для более крупных и как-будто желая избавить своих врагов от хлопот. Видал я также, как киты плавали вокруг стаи сельдей, производя водовороты могучими движениями плавников. Когда же сельди оказывались сбитыми в плотную массу, тот или другой великан, разинув пасть, бросался в середину и одним глотком втягивал в себя груз целой рыбачьей шлюпки.

Не раз я видел, как большие хищные рыбы точно так же кормились у стаи сардинок или другой мелкой рыбы. Для сардинок не было ни малейшей надежды на спасение; хищники плавали кругом и об'едали края стаи.

Еще одним спутником «Спрей» была меч-рыба. Она плыла рядом с судном, пока я не вооружился гарпуном. Тогда ее большой плавник погрузился в воду, и рыба скрылась.

Во время моего плавания мне часто приходилось наблюдать подобные любопытные явления.

IV.

30-го сентября я пересек экватор и скоро вступил в область юго-восточных пассатов. 5-го же октября, ровно через сорок дней после выхода из Гибралтара, «Спрей» стала на якорь в Пернамбуко, а 5-го ноября в Рио де Жанейро. И тут и там у меня были друзья и старые приятели; каждый старался помочь мне, чем мог. Поэтому 28-го ноября, покидая Бразильские берега, «Спрей» была опять снабжена не только провиантом, но получила в подарок якорь с цепью и новый кливер, взамен пострадавшего. При входе в гавань Монтевидео «Спрей» была встречена такими торжественными пароходными гудками, что я совсем смутился: очевидно, уругвайцы считали мое плавание в одиночку подвигом и находили нужным отметить его чем-нибудь. Но мне предстояло еще столько плыть одному, что это приветствие было весьма преждевременным. В Монтевидео мне пришлось прокатить по реке до Буэнос Айрес одного старого друга. Он был мастер стряпать рыбу, и пока мы ее ловили, готовили и ели, защемив котелок на палубе между двумя ящиками, чтобы он не опрокинулся, «Спрей», при закрепленном руле, шла своим ходом, не уклоняясь ни на йоту от курса, по мелкой воде и при сильном, неправильном течении, так что мой приятель, старый, бывалый моряк, мог убедиться, на что «Спрей» способна.

Я уже очень давно не бывал в Буэнос Айрес. Много оказалось в нем перемен, но кое-что сохранилось с самых дней моей молодости. Уцелел мелочной лавочник, который для оживления своих торговых оборотов написал на стене громадными буквами: «Этот грешный мир будет на днях разрушен кометой. Поэтому владелец магазина принужден распродать товар за бесценок в самый краткий срок». Под надписью все еще была нарисована комета с длинным хвостом.

26-го января «Спрей», в изобилии снабженная всем необходимым, отплыла из Буэнос Айрес. Между прочим, я получил на новый год в подарок большую круглую печку, которая сослужила мне немалую службу в холодных водах Огненной Земли.

Дельта Ла Платы и берега материка на юг от нее полны опасностей. Прибрежные течения, приливы и отливы и бурные ветры гонят валы в разные стороны. Сталкиваясь, могучие гряды волн то образуют водовороты, то сливаются вместе, и тогда длинные горы воды несутся по морю. Дня через два после выхода «Спрей» из Буэнос Айрес, на нее налетела такая волна, что и «Спрей» и я едва уцелели. Грозный вал катился на «Спрей» с таким ревом, что я издали его услышал. В одно мгновение паруса были убраны, и сам я едва успел взобраться на рею, как могучий гребень поднялся надо мною выше мачты. Гора воды обрушилась на судно и залила его. «Спрей» затрепетала и заметалась под ее тяжестью, но быстро вынырнула. Прошла минута, пока я, повиснув на снастях, не мог видеть кузова «Спрей». Может быть, прошло и меньше времени, но при такой опасности и секунды тянутся бесконечно. В награду за тревогу погода улучшилась. Однообразие пути скрашивалось миражами. Альбатросы, сидевшие на воде, казались большими судами; два тюленя, заснувшие на поверхности моря, принимали размеры китов.