Но Рерих и в этот раз не дал ему долго расслабляться. Удар был резким и куда более болезненным. На бордовой коже вновь проступили следы. Один удар, два… Десять. Остановился альфа так же внезапно, как и начал, прислушиваясь. Достаточно ли этого омеге? Или нужно больше, чтобы боль вытолкала глупые мысли из головы?

Сам же юноша только стонал и вскрикивал от особенно резких ударов. С каждой волной боли он словно очищался, забывал о душевных терзаниях, мучавших его с тех пор, как он оказался на острове. И не было ничего лучше для него в тот момент. Стоило Лему остановился, Вайт лег щекой на прохладные простыни, зажмурившись, и скуля на одной ноте. Кожу жгло сильно, отчетливо — так, как надо. Открыв через пару минут слезящиеся глаза, парень неловко повернулся в сторону альфы. Может, стоило выпросить у того еще кое-что…

— Ле-е-ем, - омега хриплым голосом позвал его и сам же расставил ноги шире, четко показывая, что ему нужно. Да, боль была важна, она помогала. Но, может, Рерих смог бы взять его? Позволить ощутить еще хоть немного живого тепла и помочь представить, что кто-то может захотеть его такого — истерзанного и с глубокой печалью в глазах.

Лем отложил ремень в сторону и провел ладонью по ягодицам. Горячие. Колечко намокло, призывно блестя и зазывая альфу. Устоять было едва возможно, но мужчина продолжал себя контролировать. Рука скользнула ниже, мягко сжимая юную мошонку, а затем плавно проникая большим пальцем внутрь разгоряченного тела. Пару ласкающих движений и очередной хлопок по ягодицам другой рукой. И снова внутри влажной дырочки оказываются несколько пальцев, растягивая колечко и надавливая на стенки кишечника.

Ник протяжно выдохнул, поначалу лишь покорно ожидая альфу, но, почувствовав наконец долгожданные касания, замер. Ему думалось, все будет быстро, грубо и, возможно, снова больно. Однако Лем действовал довольно нежно, лаская его, как никто прежде. Его руки, еще недавно наказывающие Вайта, теперь дарили удовольствие. Стоны сами собой рвались из груди и омега не сдерживался. Он дрожал, изгибаясь, и пытаясь насадиться на длинные пальцы сильнее. Удовольствие короткое, но достаточно яркое, чтобы принести смятение и позволить забыться на пару мгновений.

Реакция омеги была прекрасной и сладкой. С каждой минутой Рерих все больше понимал взгляд учителя, что провожал Вайта из зала суда, тот определенно знал, что теперь теряет.

Его пальцы ускорили движения. Вторая рука иногда ласкала подрагивающий член парнишки, иногда била по ягодицам, пока он, связанный, продолжал беспомощно стонать и ерзать. Отчего много времени Нику не понадобилось. Он излился с хриплым вскриком, пачкая ласкающую его ладонь, а после бессильно рухнул на постель. Едва кончив, юноша растерянно и часто заморгал, пытаясь согнать влагу с ресниц, и осознать случившееся. Конечности занемели, поэтому встать сразу у него не вышло, хотя мужчина бережно развязал его, массируя мышцы, и только затем ушел мыть руки.

Тело после разрядки остывало быстро и пусть полученная боль была в достаточных количествах, в голову все же пробилась досадная мысль: «Он не хочет меня. Никому не нужен искалеченный урод…». С трудом приподнявшись, Ник завернулся в простыню, как в кокон, и попытался заснуть. Ни в душ, ни говорить с Рерихом ему уже не хотелось. Зачем? Тот четко донес ему, что даст юноше ровно столько, сколько считал нужным. А свои дурные желания он мог засунуть куда подальше.

В груди снова сдавило, перекрывая дыхание. Блондин стиснул зубы, силясь выдавить из себя хоть слезинку, но заплакать по-настоящему так и не получилось. От усилий только разболелась голова и он сдался; и совершенно не помня как, забылся тревожным сном.

***

Несколько последующих дней мальчик не пытался поговорить с альфой. Нет, он по прежнему выходил из комнаты, чтобы поесть и принять лекарства, но уже ничего не просил. На самом деле, задница болела достаточно, чтобы какое-то время концентрироваться только на этом, однако, парень хорошо понимал, что скоро это пройдет и ему станет хуже. А, значит, придется снова умолять Лема ударить его… Возможно, если не настоящее тепло, то хотя бы наказание у мужчины он смог бы вымолить.

Лем тоже не трогал Вайта, но молчание с его стороны с каждым днем напрягало мужчину все сильнее. В итоге юношу чуть ли не за шкирку вывели гулять после завтрака. Тем более, что летние деньки были в самом разгаре, принося с собой душную жару и много света.

Рерих взял с собой большую бутылку с водой, небольшой перекус, и направился вперед, стоило выпустить парня из дома. Они шли то по песку вдоль воды, то по лесным тропинкам, пробираясь через гущу леса, в котором было значительно прохладней, чем где-либо.

— Ну как ты? - до этого всю дорогу Лем рассказывал юноше о растениях, что их окружали, особенностях острова, о тех «разноцветных шустрых пятнах», что скачут по веткам и о многом другом. А юноша, казалось, вовсе не был готов к дальним прогулкам: нога побаливала от внезапной нагрузки, слепило солнце, отовсюду слышались подозрительные и угрожающие звуки… Ну и банально, он побаивался сталкиваться с альфой лоб в лоб, потому что в своих чувствах Ник так и не разобрался. Поэтому он молча брел следом за опекуном, в пол уха слушая его рассказы.

Первая их остановка была в беседке в центре острова. Она была полностью скрыта зеленью, буквально утопая в растениях, что создавало отличную тень и, вместе с ней, прохладу.

Лем помог Нику сесть на лавку, напоил водой и затем сел рядом, задав свой вопрос. Правда, интересовал его состояние юноши не только на данный момент, но и в целом.

— Получил свою дозу боли и больше ничего не говоришь. Что было не так?

Ник смотрел куда угодно, только не на альфу рядом. Ему было не по себе, ведь он не знал, чего конкретно тот от него добивается, что хочет услышать? Правда, игра в молчанку явно бы не сработала, потому пришлось говорить. Может, не совсем, то, что хотелось сказать на самом деле, но уже что-то.

— Все было так, ты же сделал, как я просил… - в доказательство этого блондин поерзал на месте, морщась. — Просто… этого будет мало. Но если ты готов иногда доставлять мне боль, я буду признателен.

Вайт притих, злясь на самого себя. Внутри был словно какой-то блок, не дающий ему закричать от отчаяния и прямо попросить о помощи; попросить обнять его, утешить. Вместо этого он только сильнее отдалялся от единственного человека, который им занимался, требуя от него только новых мучений.

Лем выпил воды и внимательно посмотрел на парня. Тот еще ни разу не расслабился в этом месте, продолжая все делать сковано: есть, дышать, говорить, думать. Нужно было что-то, что поможет ему раскрыться, отпустить себя. Но это точно была не боль и не порка, хотя в тот вечер омега был более всего раскрыт за последнее время.

— Я могу это делать, - мужчина медленно кивнул и снова отпил воды, — но мне не интересно. Что я получу взамен?

Серые глаза пристально рассматривали каждый мускул на юном личике, выжидая время, пока сказанное до него дойдет, а после продолжил, как ни в чем не бывало.

— Я, видишь ли, совсем старый стал. Годы уже не те… За домом следить тяжело, готовить, убирать, да и одиноко — супруга-омеги у меня-то и нет. А ты молод и весьма красив. Даже эти шрамы не делают тебя менее привлекательным. Давай меняться?

Похоже, условия мужчина придумывал прямо на ходу. К концу этого маленького монолога добавил уже более бодро, улыбаясь:

— Ты полностью следишь за домом, убираешь, готовишь еду и каждый вечер приходишь в мои объятья, пока я не уйду спать к себе. А в замен — получаешь свою порку раз в месяц. Устроит?

Альфа замолчал, ожидая ответа, и продолжая улыбаться. Между ними вновь воцарилось молчание, однако лес вокруг продолжал жить своей жизнью.