тифа. Он был помещён в лазарет г. Георгиевска. Когда началось отступление, Кочубей заволновался, затребовал, чтобы его отправили в бригаду. Состояние его было тяжёлым, РВС убедил его остаться, отдав штабу распоряжение своевременно эвакуировать Кочубея. Но в спешке и панике штаб о нём забыл. Белоказаки уже ворвались в город, когда в штабе бригады узнали, что их командир остался там. Тотчас послали на выручку, прорвали фронт белых, заняли лазарет, на руках выынесли Кочубея и, пробившись к станции Прохладной, захватили в уходящем поезде вагон.

  После станции Наурской, почувствовав себя лучше, Кочубей пересел в фаэтон, запряжённый тройкой, и снова стал руководить бригадой, прикрывая отступление. Не раз жестоко схватывалась бригада с кадетами и не одну тысячу красных спасла от гибели.

  История с обмундированием и снарядами, сваленными на кизлярской соборной площади и не дошедшими до фронта, раскалила Кочубея добела. Встретив начальника снабжения армии, он, не говоря ни слова, всадил ему две пули в грудь. (Беднягу выходили и тот ещё долгое время работал чиновником в одном из советских учреждений).

  «Кочубей и его отряд, - вспоминал бывший рядовой боец 11 армии А. П. Никифоров, - отличались тем, что при отступлении грабили крестьян. Ревтрибунал поставил о нём жёстко вопрос. Он, например, убил командира Дербентского полка за лошадь. Его штаб разорял жён отступающих бойцов и сам вносил дезорганизацию в армию».

  «Где-то при отступлении в степи, -  вспоминает дальше Никифоров, - Политсостав потребовал от командующего армией Левандовского задержки наступления белых... Я косвенным образом слышал, что командующий держался такого мнения, что нужно отступить. Политсостав в массе требовал остановки и дать решительный бой, остановить наступление Деникина. Но мы чувствовали, что наступление было слишком сильное, по-видимому, подготовленное как следует. Нужно было решить эту задачу. Были большие споры и помню, что командующие армией решили снестись с Троцким и оттуда было распоряжение отступать несколько глубже, чтобы Астрахань была более или менее близко в отношении снабжения и лечебной помощи красноармейцам: в армии развивался тиф и голод, потому что питались сырым мясом».

  В это время комиссар армии Аскурава, который был в весьма недружественных отношениях с Кочубеем, поскольку пытался в своё время его расстрелять за анархизм, так вот, этот Аскурава пытался организовать оборону Пятигорска и Прохладной, с пистолетом в руках останавливая бегущих. Под Кизляром он преследовал кумыкского хана, участвовал в знаменитом бою под Давлекановой. Чудом остался жив и пешим включился в поток отступающей 11 армии. Там его и увидел Кочубей.

Во дэ попалась ты мени, падла поганая! - закричал он.

. Никто не успел опомниться (и меньше всего ожидал этого сам Аскурава), как Кочубей взмахнул шашкой и срубил Аскураве голову.

  Добравшись до населённых пунктов, Кочубей послал бригаду искать и выручать заблудившихся и замёрзших в степи бойцов, отогревать их и кормить. Он нещадно ругал штаб фронта за то, что тот якобы нарочно погубил 11 армию, за то, что нарочно,по-мнению Кочубея, оставили патроны белым. В Промысловке стоянку Кочубея разыскал приказ штаба фронта сдать бригаду и прибыть в распоряжение РВС Каспийско-Кавказского фронта.

Бисовы дети! - выругался Кочубей. - Хочут зморыть менэ... Пиши,- приказал он адъютанту — «Ни, изменникам и предателям бригады я не сдам»

  РВС устанавливал в армии строгую дисциплину. Командиров-партизан надо было подучить, внушить им основы армейской дисциплины. Пока Кочубей командует бригадой, нечего думать о превращении её в регулярную часть. Вероятно, так рассуждали в штабе фронта. А убийство Аскуравы было уже совершенно безобразным фактом распущенности.

  В штабе 12 армии, расположившемся в Яндыках, был получен приказ арестовать Кочубея и доставить его в Астрахань. Из телефонного доклада члена РВС 12 армии Кузнецова в РВС фронта: «Прошу передать... следующий мой ультиматум Кочубею, посланный в селение Промысловку 17 февраля в 4 часа утра: «Бывшему командиру кавалерийской бригады. Именем Российской рабоче-крестьянской власти приказываю бойцам бригады Кочубея сдать  оружие как холодное, так и огнестрельное, после чего вся бригада будет расформирована по частям. Бригада не подчинилась приказам советской власти, самовольно выступила из места стоянки и самовольно двигается по неизвестному пути, разрушая всякий порядок и всякую дисциплину, такая бригада должна расформироваться. В случае неисполнения этого приказа добровольно, каждый пятый бригады будет расстрелян. Кочубею заявляю, что если он не трус, то явится перед справедливым судом Советской власти, где он будет иметь слово в своё оправдание. Если он любит своих бойцов и народ, то пусть пожалеет их жизни и исполнит настоящее последнее приказание Советской власти. На размышление даю срок 30 минут. Реввоенсовет 12 армии, Кузнецов. Наштарм Северин. Двинул на Промысловку 500 человек пехоты, взвод батареи и при помощи автомобилей «Фиат» подвёз кизлярский броневик. Иду давать личное руководство. Кузнецов.»

  До этого небольшой отряд, посланный ночью из штаба армии в Промысловку для поимки Кочубея, ворвавшись в его хату, не нашёл там никого. Кочубей, каким-то чутьём почувствовав угрожающую опасность, ускакал в последнюю минуту в бригаду. А ультиматум Кузнецова только подлил масла в огонь.

  В Промысловке, тем временем, митинговали. Возбуждение достигло предела. Кочубей предложил выбрать делегацию к Ленину. Предложение было принято с восторгом. Бригада мигом выстроилась и направилась в Яндыки. Впереди выступали плясуны и песенники. «Яндыки — я, политком 12 армии Кузьмин по распоряжению реввоенсовета 12 армии, передаю сведения Предреввоенсовета Каскавфронта Мехоношину, командующему свечникову, копия РВС 12 армии, Антонову, Жданову.

  В 7 ½ часов утра наша цепь, состоящая из интернационалистов, Дербентского полка, отряда Особого назначения и коммунистов, всего в числе 500 штыков, залегла в двух верстах от Яндык по направлению к Промысловке. Вскоре в тумане показалась кавалерия Кочубея с песнями, гармоникой и плясками, вызвали сначала делегата и заявили, что они идут к Ленину и Троцкому жаловаться на то, что их продали. После донесения было приказано прекратить переговоры и открыть огонь, что не единодушно, но было исполнено. После пулемётных залпов и 8 орудийных выстрелов кавалерия Кочубея от 400-800 чел. была рассеяна, оставив двух убитых и одного тяжелораненого, забрав около 60 человек легко и тяжело раненых. Цепь продвинулась после того вперёд. Далее выяснено: кавалерия уехала в село и стала вести провокационную агитацию среди других частей Промысловки, стараясь их поднять против РВС 12 армии, но эта провокация не удалась. К 6-ти часам утра к нашей цепи подъехала делегация из 20 представителей всех частей, расположенных в Промысловке. Я поехал навстречу и объяснил, в чём дело, потребовал подчинения Советской власти и категорически заявил, что миром дело может закончиться только тогда, когда будет исполнен ультиматум Реввоенсовета 12 армии. На их просьбу объяснить частям всё, поручил политкому Кузьмину. Тов. Кузьмин поехал в Промысловку, где на двухчасовом митинге