он отлично провёл тон ультиматума и рассеял начинающую подниматься провокационную тучу. Кочубеевцы решили выполнить приказание и вернуться в Ооленичево и послать разведку в указанные места, но до сих пор официального рапорта не последовало. В виду переутомления, цепь сейчас снял, а  пришедший Кизлярский полк занял все караулы Яндык. Дальнейшие действия будут зависеть от поведения кочубеевцев: силы навести порядок хватит. Первая встреча отбила у кочубеевцев охоту к военным действиям и неподчинению... Член РВС 12 армии Кузнецов.Передал Кузьмин.»

  Действительно, после горячей речи Кузьмина в войсках наступил раскол. Одни говорили, что надо выполнить требование Советской власти, другие — что это предательство. Наконец решили: больным и раненым остаться в Промысловке и разоружиться. Со всеми остальными Кочубей и сотник Латышев решили податься в Царицын — доложить о постигшей бригаду беде.

  Кочубеевец Р. Котов так рассказывал о последующих событиях: «Заблудились мы в песках. А нас было человек триста. Те, кто не подчинился приказу и не разооружился, не пошёл в астрахань, а решил пробиться к Царицыну. Остановились на перекрёстке дорог. Латышев показывает — туда нам! А Кочубей привстал на тачанке (он был болен, сидел укрытый буркой и башлыком) и резко распорядился: «Кто хоче — идить с Латшем, а кто со мною — двинулись дальше». Разделились. Тронулись. Километров через десять наша колонна наткнулась на хуторишко Перекрёстнов. Занесён песком и снегом по самые окна. На второй день, утром, тут был бой. И сейчас, через столько лет, вспоминать тяжело. Бой был смертный. Кочубея, больного, без сознания, взяли в плен. И нас, раненых, погнали».

  Сотник Латышев с 200 полуобмороженными бойцами дошёл до Царицына. Между тем, на совещании в Астрахани, которое проходило в эти дни по вопросу, как лучше и целесообразней принять и реорганизовать 11 армию, с горячей речью вступил С. М. Киров. Говоря о стрельбе у Яндык, он сказал, что преграждать путь на астрахань оружием, как это имело место — преступно.

  Известно, что Киров тогда лично приказал разыскать Кочубея и вернуть бригаду в Астрахань. По его приказу единственный аэроплан в городе трижды поднимался в воздух, кружил над степями, но не обнаружил кочубеевцев.

  Трое суток искали дозоры комбрига в степи, но тоже безрезультатно. Белые привезли Кочубея в г. Святой Крест. Допрашивали его полковник Олеонтович и поручик Сенцов. Кочубея устроили в тёплой комнате. Приставили заботливого врача. Мало-помалу Кочубей стал приходить в себя. Прибывший с фронта генерал Чернозубов пытался «по-хорошему» договориться с Кочубеем. Планы белых состояли в следующем. Кочубей должен быть в белой армии. Имя его чрезвычайно популярно. Его переход вызовет брожение среди казачества, которое находится у красных. Казаки пойдут к белым огромной массой... Казак Кочубей должен был заслужить жизнь и прощение боевыми делами. Генерал Эрдели возбудил ходатайство перед командующим вооружёными силами юго-востока России.

  Вскоре из ставки Деникина пришёл приказ о помиловании Кочубея при условии перехода того на службу Добровольческой армии в качестве командира дивизии в чине полковника. Но Кочубея, люто ненавидевшего офицеров, привело в ярость предложение принять офицерский чин.

  Тогда состоялся скорый суд: «Военно-полевым судом командир 3-й кавбригады 11 армии Иван Антонович Кочубей, рождения 1893 года, приговорён к смертной казни через повешение. Приговор привести в испоонение 22 марта в 6 часов вечера...»

  Кажется, сам дьявол помогал Кочубею. За всё время ожесточённых боёв он получил лишь однажды лёгкое ранение в руку. И тут, на городской площади, как только его повесили, верёвка оборвалась. Кочубей нещадно матерился. Повесили во второй раз. На грудь нацепили табличку: «Бандит Кочубей. Мучитель русского народа.»

  Говоря словами архивных воспоминаний товарищи Еремеева, «на этом заканчивается существование отряда громил и только кое-где в частях белой армии можно после было встретить кочубеевца».

  Справедливости ради необходимо заметить, что и среди краснх их было немало.