Ей было чуть больше двадцати, она приехала из Владивостока и перешла на последний курс педагогического вуза, в котором училась. С Эдом они познакомились еще в марте через сетевую игру, на пати, когда единым отрядом отправились выполнять какую - то сверх сложную миссию в очередном данже. Позже их общение плавно перетекло на новый уровень - в социальные сети. А после бурных переписок и разговоров по скайпу Кира взяла и приехала к Эду. Ее с радостью размести в нашей с Нелли комнате, на моей кровати. Девушкой она оказалась не только целеустремленной, но и хозяйственной и тотчас взяла хозяйство в свои руки, готовя ежедневно и радуя тем самым моих дорогих родственничков, которые за еду могли простить все, что угодно. Кира была девушкой брутальной, слушала тяжелую музыку, много курила, увлекалась татуировками и пирсингом, и даже подрабатывала в тату - салоне. Кроме того, «гамала», занималась исторической реконструкцией и парашютным спортом. И вообще, оказалась компанейской и веселой.

В общем, не так я представляла будущую учительницу младших классов.

 - А как же учеба? - поинтересовалась я удивленно.

 - Учеба подождет, - отвечала бодро Кира. - Я академ взяла.

 - Вот как, - улыбнулась я и попробовала, наконец, оладью - оказалось, что готовит Кира действительно здорово. Нелли и Эд уплетали за обе щеки.

 - У вас какие - то серьезные намерения? - спросила я брата и его девушку. Видеть влюбленного Эдгара было непривычным делом. Но если он нашел свое счастье, я буду только рада.

И пусть это счастье живет не в нашем доме. Я за оладушки не продамся!

 - Посмотрим, - отмахнулся Эдгар. Кира ему улыбнулась - несмотря не некоторую грубоватость, кажется, она неплохо относилась к брату, хоть и не проявляла нежности.

 - А они вчера и позавчера спали вместе, - громким шепотом сообщила Нелли. Кира изловчилась и легонько треснула ее поварешкой по лбу. Младшая сестра начала возмущаться, но Эд сказал, что если она не замолчит, он ее отправит жить на балкон.

 - Чего вы на нее напали, - вступилась я за сестричку. - Она маленькая и, как следствие, глупая. А глупых надо жалеть.

 - Онни! - взбесилась Нелька. - Когда Антон приедет и у тебя от счастья глаза треугольные будут, я тебе то же самое скажу! Что от любви глупеют, а глупых надо жалеть!

 - Я от любви не глупею, - попыталась возразить я, понимая, что лгу сама себе.

 - Я тупею, да? - громогласно расхохоталась Нелли. Что - то она все больше и больше становится похожа на Лешу.

Наше препирательство прервал телефонный звонок, и я тотчас схватила телефон, думая, что это Антон. Номер, однако, был незнакомый.

 - Екатерина? - осведомился женский холодный голос.

 - Да, - с опаской, почуяв неладное, ответила я.

 - Меня зовут Алла Адольская. Я - мать Антона Тропинина, которого ты, несомненно, знаешь.

Женщина замолчала, давая мне секундную возможность осмыслить ее слова.

 - Что вы хотите? - спросила я пересохшими отчего - то губами. - Что - то случилось с Антоном? - вдруг подумалось мне, что с ним что - то произошло.

Внутри все сжалось от иррационального страха.

 - Случилось, - подтвердила Алла. И, выдержав паузу, сообщила:

 - И по этому поводу нам нужно встретиться, дорогая моя.

 - Что с ним? - тотчас спросила я, ужасно нервничая. Даже дыхание стало частым и глубоким.

 - Я же ясно дала понять - расскажу при встрече, - не слишком любезно ответила мать Антона.

 - Когда?

 - Скажем, через час. В «Белой лагуне», - назвала Алла известный ресторан, у которого была слава претенциозного модного местечка.

 - Хорошо, - согласилась я тотчас. Мама Антона не спросила, смогу ли я вообще приехать в это время и в это место, как будто бы и не сомневалась в обратном. Прощаться тоже было не в ее стиле, и женщина, услышав мой ответ, просто сбросила вызов.

Я, не совсем понимая, что происходит, попыталась набрать Антона, но он все еще не отвечал. То ли был еще в самолете, то ли...

^[1] Онни - корейское обращение девушки к девушке, старшей сестре, подруге.

2

Я задержала дыхание, не замечая, как пристально на меня смотрят.

Что могло случиться? Так, Катя, выдохни. Надо подумать, понять... Если бы с Антоном что-то произошло во время полета, его мамочка не была бы столь уверена и даже нахальна.

Но чего она хочет?.. Ей не нравится, что мы вместе?.. Она до сих пор строит планы на отношения Антона и Лесковой, которую, как я поняла, Адольская мечтала увидеть в невестках.

Это было самым вероятным.

Страх, поселившийся в груди, однако, не пропадал.

- Что случилось, онни? - удивленно посмотрела на меня Нелька. Лица Эда и Киры тоже были весьма озадачены.

- Мне пора, скоро вернусь, спасибо, было вкусно, - на одном дыхании выпалила я, выбегая из кухни и бросаясь в свою комнату. Быстро переодевшись, я схватила сумку, обулась кое-как, открыла дверь и... Столкнулась с Лешей, который возвращался домой во вполне благодушном настроении.

- О, Катька, - радостно сказал он, увидев меня. - Понравилась столичная жизнь? Видела, какую амазонку наш дурачок привел? - явно имел он в виду Киру.

Но я, оттолкнув дядю, бросилась к лифту, скороговоркой сообщив, что вернусь позднее и все расскажу.

- Ты куда, неблагодарная племянница? - возопил шутливо тот, но створки лифта закрылись, и лифт, все так же тяжко покряхтывая, повез меня вниз.

До места встречи, которое располагалось в центре города, я добралась ровно за час и, боясь опоздать, бежала от остановки до самого ресторана, спрятавшегося на набережной. Дул холодный ветер, срывая золотые и багряные листья и устилая ими дорожку, по которой я бежала, чувствуя, как бьет по бедру висевшая на плече сумка. Ветер ударял прямо в лицо, с хохотом, который заменяло ему шуршание сухой листвы, трепал волосы, пробирался под одежду, но свернуть я не могла. И остановиться - тоже.

В ресторане «Белая лагуна», девиз которого явно был: «Элегантность и роскошь», оказалось тепло, но стерильно, как на красивой журнальной картинке: натертый до блеска дубовый паркет, тяжелые алые портьеры, громоздкие люстры, диванчики из белой кожи, тонконогие столики из натурального дерева, картины, зеркала, вазы... Все утонченное, стильное и безликое, теряющееся на фоне друг друга. Совершенно никаких запахов. И не одного живого цветка.

- Добрый день, - приветливо улыбаясь, обратилась ко мне администратор -высокая девушка в длинном темно-синем платье с белым воротником-стойкой. - У вас заказан столик?

- Нет, но меня ждут, - объяснила я. Смекнув, кто меня ждет, администратор вежливо предложила мне раздеться в гардеробе и повела в самый конец зала, где за укромным столиком, на котором стоял лишь стакан воды,и сидела Алла Георгиевна Адольская, родная мама моего Антона. Мы никогда не встречались с ней лично, но я видела ее в квартире отца и сына Тропининых. И впечатление она на меня произвела неизгладимое.

Она была довольно высокой для женщины, статной, со светлыми, почти белыми волосами, которые ровными волнами ложились на покатые плечи. Нельзя было сказать, что Алла выглядит молодо - напротив, ее внешность соответствовала возрасту, однако женщина преподносила свой возраст с достоинством: укладка, макияж, украшения, брючный костюм, туфли на высоком каблуке - все это было подобрано умело, со вкусом. Настоящая деловая женщина с цепким взглядом и гордо поднятой головой.

Алла подняла взгляд, когда я была еще на середине зала, и смотрела на меня все то время, пока я шла к ее столику. В глазах Адольской не было презрения или ненависти. Она смотрела на меня, как человек, пришедший на деловую встречу: хладнокровно, оценивающе, обдумывая, как получить выгоду. И между бровей ее виднелась вертикальная морщинка - такая же появлялась у Антона, когда он был задумчив или хмур.

- Здравствуйте, - громко сказала я, стараясь, чтобы голос мой не дрожал, и села напротив. Здороваться маму Антона, кажется, тоже не учили.