Перед сном он еще раз расстелил на чисто выскобленном столе чертежи, любовно и со знанием дела прорисованные на грубой оберточной бумаге. Когда-то их начал еще его дед, потом продолжил отец, внося коррективы: прогресс не стоял на месте, двигатели претерпевали изменения, уменьшались в размерах, становясь не столь громоздкими, менялся оптимальный баланс стрингеров и шпангоута, форма и размер баллонов. Терри тоже вносил в эти чертежи правки, сам не зная, зачем. Но, может, эта мечта помогала ему вообще жить. Он сменил тип внутреннего такелажа, шатунный механизм и несколько узлов рулевого, насмотревшись на заводе на то, что ставили они на пассажирские малокаботажные гондолы. Может быть, когда-нибудь его сын станет богатым и успешным и осуществит мечту трех поколений мужчин семьи О`Лири?

— Терри, ложись спать, не жги свет зазря.

— Да, матушка, — отозвался Терри, скатал чертежи в плотный рулон, спрятал в сундук и погасил керосинку.

Утром его мать не стала будить, дала отоспаться вволю после рабочей недели. Но он все равно поднялся рано, это уже стало привычкой. Быстро умылся, позавтракал и выкатил из угольного сарая велосипед, собранный своими руками из бракованных деталей, тайком вынесенных с территории завода или найденных на помойках.

— Матушка, напомните, какую вам шерсть брать?

— Белоснежную, сынок.

— Всю? Хорошо. Я прихватил бидон, заеду к тетке Заре за молоком и сыром.

Выходной день радовал, солнце даже решило сегодня выглянуть ради разнообразия серых будней. Терри крутил педали, насвистывая привязчивый мотивчик модной песенки, катя по обочине. Мимо в клубах пара проносились авто, которые он провожал внимательными взглядами. Любопытно, как же они устроены, вот бы заглянуть внутрь одной такой. Хотя кто ж даст. Особенно внимательно он проводил одну такую — сияющую свежевымытыми хромированными деталями, выкрашенную в щегольской алый цвет, с начищенными до солнечного свечения медными трубками двигателя. Один разок бы посмотреть. Он бы ничего не испортил. Эх… не судьба. Он сильнее надавил на педали: время идет, нужно успеть съездить в деревню и вернуться, чтобы зайти в угольную контору и заказать брикеты угля. Скоро осень, а за ней и зима, пора заботиться о тепле.

— Терри, как же ты вырос!

Этим возгласом его встречали у тетки Зары всегда. Пришлось перетерпеть объятия и щипки за щеки, пожать руку дяде и старшим кузенам, потискать младших кузин, правда, Ванесса увернулась: ей уже было четырнадцать, и она всерьез считала себя взрослой и на «детскую возню» смотрела свысока. Еще пришлось рассказать, что дела у матушки очень хорошо и что она не хочет переезжать сюда. Хотя он был бы только за, если бы она переехала. Но матушка категорически не желала жить приживалкой в доме брата ее покойного мужа.

— Пусть все-таки подумает, — снова повторили Терри. — Будет вязать, а тебе поспокойней станет работать. Да и ты ж молодой, невесту скоро искать, а куда ее вести.

Юноша только пожал плечами. Он совершенно не думал пока ни о каких невестах. До них ли, когда приползаешь после смены усталый до края, грязный, потный, голодный? Рабочий день длится шестнадцать часов, после него только помыться и уснуть хочется, перед сном помечтав о небе. Знала бы тетка это, вероятно, сочла бы его каким-то неправильным.

Он купил шерсти для матери, погрузил все на велосипед и поехал домой, рассчитывая потом немного прогуляться и посмотреть на цепеллины в небе. Однако не сложилось: повезло в конторе оплатить партию угля, который почти тотчас доставили. Пришлось спешно перетаскивать сваленные возчиком брикеты в сарай. Он провозился с этим до самого вечера, устал, как собака, и ни о каких дирижаблях уже не думал. Мать, к счастью, занялась вязанием, так что внимания особенно не обращала.

Терри не хотелось даже ужинать, он стащил из ларя кусок всученного теткой домашнего хлеба, налил себе молока и вышел на крыльцо. Серый городок, серые будни и такие же перспективы. Единственное, что и радовало, и нагоняло тоску сегодня, это небо: все еще чистое, оно сияло мириадами звезд и огнями пассажирских цеппелинов, величественно плывущих к причальным вышкам Оффенштадта. Накопить бы на один билет, один раз бы…

— Терри, поздно уже, иди спать, — позвала мать, и он, допив молоко, вошел в дом, бросив прощальный взгляд на небо.

Утром на работу он едва плелся, чувствуя себя совершенно вымотанным и разбитым. Даже поначалу не заметил царившее на заводе оживление. Перед сменой рабочие что-то возбужденно обсуждали.

— А что случилось? — поинтересовался он.

— Барон Тарья приехал заказывать частный цеппелин.

— И что?

Частные заказы редкостью не были, во всяком случае такой, чтобы тормозить работу ради нее.

— Он, судя по размерам, с «нортштерн»* длиной!

— Не слушай их, парень. Главное в этом заказе то, что барон предложил премии всем бригадам, что будут собирать гондолу. Совет директоров решил, что бригады выявит соревнованием. Кто сегодня перевыполнит план, тот и будет работать над заказом барона. Но после смены работу проверят контролеры, так что схалтурить не выйдет, — сказал подошедший Вольфганг.

Терри работать над заказом очень хотел, поэтому выкладывался так, как только мог. Казалось, его мускулы налились силой, а тело не знает усталости. Вольфу не было нужды подгонять его, хотя он рявкал на всех в три раза злее: ему тоже нужна была премия. Когда прозвучал гудок, Терри сперва даже не сообразил, что смена закончена. Контролеры пошли проверять, придирчиво и дотошно, не пропуская ни единого огреха.

Терри стискивал ключ, руки в перчатках вспотели, капли испарины выступили и на висках.

«Ну же… Мы сделали половину каркаса! Половину, а не треть!»

Контролеры кивнули:

— Эти. Самые лучшие.

Сдержанности парней Вольфа хватило только до раздевалки, где они принялись вопить и стучать друг другу по спинам и плечам, перепало и Терри. Он представил себе, как нечеловечески будут болеть завтра все мускулы, но ликование перевесило опасение: они сделали это! Заказ барона у них в кармане. Вернее, премия.

— Если хорошо поработаем над этим заказом, будем первыми кандидатами на следующие. Может, богатеи начнут раскошеливаться. Так что никому не опаздывать и всем выкладываться на полную, ясно?

Всем все было ясно, а как же.

Домой Терри едва доплелся, над ведром с подогретой водой засыпал, в постель свалился, не поужинав — на это уже не было сил. Мать встревожилась и утром принялась расспрашивать его, что же такое могло случиться, неужто норму удвоили? Он пообещал рассказать позже, за ужином, надеясь, что руководство завода не поднимет норму в самом деле — в таком темпе, как вчера, можно отпахать ну день, ну два. Не больше.

На заводе его сразу завернули в сторону от привычного места.

— Вашей бригаде вон туда, работать будете в отдельном цехе.

Терри пожал плечами и отправился, куда сказано. Тем более что цеха не особенно отличались. Тот же паро-гидравлический подъемник, те же станины стапелей, стоящие на рельсах, те же мощные ребра шпангоута, выложенные на поддонах у стены. Разве что размер оных, Терри аж присвистнул, рассматривая то, что станет скелетом будущего дирижабля.

— Он в самом деле «нортштерн» заказал, что ли, Вольф?

— Именно. Что, уже не так сильно хочется свой тройной оклад зарабатывать?

— Ничего подобного. Просто… Ну, это впервые, когда я буду работать над таким огромным цеппелином…

— Это еще что, парень. Говорят, это будет не просто «нортштерн», а настоящий летающий дворец.

Терри не понимал, зачем кому-то нужен такой, но задавать лишние вопросы было ни к чему, так что он просто присоединился к бригаде. Дворец так дворец, чего только богачи не желают, с жиру-то отчего бы и не побеситься, если есть деньги.

Работа спорилась, двигалась, Терри поймал себя на том, что не обращает внимания на то, сколько времени прошло с начала дня. Ему определенно нравился «нортштерн», который они собирали. С самого нуля, с основания.