- Разве ты не понимаешь, что бес… кха-кха… бессмысленно убивать их, - почти прошептал я.

- Почему это? – искренне удивился мальчишка.

- Потому что, сколько бы ты их ни убивал, на их место придут другие. И они будут так же есть и насиловать подобных тебе! Здесь необходим закон. Только он сможет защитить тебя. Местью же делу не поможешь…

- Но мне не нужна защита, - нахмурился парень. – И мне плевать кто, когда и кого будет есть. Разве ты не понимаешь, я здесь не ради того, чтобы мстить кому-либо.

- Но тогда… Зачем?

- Просто богатых убивать интереснее, - сказал мне тогда он с таким тоном, будто его слова – единственная истина в этом погрязшем во лжи мире. – Скажу больше, - продолжал он, - я ничем не лучше их. Нет, я даже хуже. Они убивают, чтобы получить удовольствие. Для меня же убийство – своего рода успокоительное. Лишь ощущая, как из другого человека уходит жизнь, я чувствую живым себя.

Его слова тогда казались мне лишь бредом, что мерещился мне из-за боли и кровопотери. Нет, он не мог говорить все это с таким воодушевлением. Этого просто не могло быть.

- Я бы убил и тебя, - продолжал он со вздохом, - но не буду. Ты симпатичный старик. К тому же, я и без твоей смерти чувствую себя более чем умиротворенно.

- Ты сумасшедший, - не сдержавшись, прохрипел я.

- А ты? Ты не сумасшедший?

В тот день моей главной ошибкой было то, что я не убил его. У меня в руке был пистолет. Мой палец лежал на курке. Я мог бы его застрелить. Но я не сделал этого, завороженный его безумием. А он не убил меня. И, пожалуй, теперь тоже порой жалеет об этом.

В тот день я впервые повстречал Вольфганга Кёнига, который в последствии взял себе кличку Корнблум и стал самой влиятельной персоной на человеческом наркотрафике.

Это было как будто вчера.

Семь лет назад.

========== Глава 1. Кокаин ==========

«Раньше люди имели всё, но ничего не ценили. Теперь мы имеем только друг друга лишь в самых грязных позах и ценим только то, чего уже нет. Не знаю, как мы докатились до этого. Наверное, это заложено в нас генетически: мы создаем только то, что можем разрушить. Мы живем лишь так, чтобы поскорее умереть. Парадоксальное отношение ко всему, чего бы мы ни коснулись».

Синий рассвет знаменовал начало нового дня. Голубой шар лениво выкатился из-за горизонта, больше походящего на оскал гиены. Тысячи черных силуэтов на фоне восходящего светила напоминали острые гнилые клыки. Всё это - небоскребы славного города Хэллбдэнкфурта, последней обители самой страшной заразы во вселенной, именуемой людьми. Многоэтажные дома, будто патроны, набитые не порохом, но представителями рода человеческого, уходили высоко в небо, грозя прорваться сквозь небосвод. Металлическое зеркальное покрытие зданий, ловя лучи Солнца, сверкало, бликуя во все стороны и создавая своеобразное светошоу. В утреннем свете дома выглядели статными и неприступными. Никому бы и в голову не пришло, что большую часть времени на этом же самом покрытии транслировались проекции рекламы от геморроя или супертонких презервативов. Лишь в солнечные дни Хэллбдэнкфурт из дешевой шлюхи перевоплощался в неприступную величественную царицу.

«Все эти дома - бомбы замедленного действия, которые могут рвануть в любой момент, только отвернись. И я в эпицентре несостоявшегося взрыва. Жду, когда всем нам придет конец.

Мозгоправ говорил, что мне нужен покой.

Говорил, что мне необходимо выспаться.

Говорил, что мир вокруг не так беспощаден, как мне кажется.

Много говорил, да всё не по делу.

Я смеялся в голос в тот день, когда на одном из мест преступлений нашел его мертвым с собственным пенисом во рту. Всё эти безумные феминистические банды, что отлавливают мужчин на ночных улицах города и издеваются над ними до смерти. Их визитная карточка - отрезать член и запихивать в глотку жертве. И что теперь вы скажете мне о беспощадности, доктор? Впрочем, когда ты в могиле, доказывать что-либо уже не имеет смысла».

Солнце облагораживало Хэллбдэнкфурт всего один день в месяце. Остальное время город утопал бы в темноте, если бы не тысячи неоновых фонарей, разноцветных рекламных стендов, видеороликов и проекций. И всё это работало на той энергии, которую в единственный день в месяце собирали солнечные батареи, размещенные на крыше каждого дома города. Вместе с тем, выходить на улицу, пока Солнце обозначалось в небе, воспрещалось по технике безопасности.

“Внимание! Опасная концентрация излучения!” - внезапно появилось сообщение на прозрачном затонированном окне, давая Рихтеру понять, что его любование рассветом закончено. Железные ставни сами собой с тихим шелестом опустились до самого пола, блокируя любую попытку доступа к окну.

Последнее время это сообщение появлялось все раньше (если еще десять лет назад светило успевало почти полностью выкатиться из-за горизонта, то теперь оно не появлялось даже на половину, когда срабатывала защита). Видимо Солнце-Два-Ноль, как именовали его ученые, не слишком радовалось внезапному соседству с людьми. Оно еще не понимало, что любые попытки убить человечество делали его лишь еще сильнее и изобретательнее.

«Еще до того момента, как плоть мозгоправа заполнила его глотку, он посоветовал мне вести дневник. Дескать, Герр Рихтер, это пойдет вам на пользу. Записывайте туда всё, что вас беспокоит. Изливайте душу на бумагу, если не можете сделать это в моем присутствии. “Изливайте душу” - так и сказал. Не объяснил только, что делать тем, у кого ее нет. Да и как он себе это представляет? Я, мужик тридцати трех лет, должен был каждый вечер после работы вытаскивать из-под розовой подушки дневник с пластиковым замком и с упоением описывать, что пережил в очередной паскудный день? Смехотворно.

Дорогой дневник, на сегодняшнем месте преступления я почувствовал себя персонажем старого фильма ужасов. Беременная девушка лет четырнадцати накачалась «синтетикой». Не самый опасный наркотик. Действует на нервную систему. Заставляет человека чувствовать сперва эйфорию, а затем приступ неконтролируемой ярости. От передоза “синтетикой” умирают только слабаки и суицидники, то есть только те, кто не хочет или не может позволить себе купить “белизну”. Качественный препарат. Вымывает из организма всё наркотическое дерьмо (за исключением себя самого), которое ты употребил прошлым вечером. Ни физической зависимости, ни ломок. Можешь курить, нюхать и колоть себе что угодно. “Белизна” поправит положение. Правда, жизнь сократит, так как не перерабатывается человеческим организмом, а копится в нем. Но разве кого-то заботят те два-три законных года, которые они могли бы прожить, но не проживут? Пока мы молоды, мы делаем высокие ставки, в глубине души уверенные, что будем жить вечно. Что “смерть” - это то, что касается всех, кроме нас. Всеобщее заблуждение.

Так вот, та девчонка обдолбалась “синтетикой” насмерть. Хотя виной всему был не только наркотик. Забавная история вышла, на самом деле, доктор. Если бы вы увидели это вживую, бьюсь об заклад, у вас бы случилась истерика. Наркотик попал в организм еще не родившегося ребенка этой девочки. И тот в наркотическом бешенстве в мясо разорвал утробу юной матери и вырвался наружу. Так мы девчонку и нашли. С раскуроченным пузом и торчащим из него окровавленным почти полностью сформировавшимся младенцем. Каждый раз я уверен, что меня уже ничего не удивит. И каждый раз заблуждаюсь на сей счет. Дорогой дневник, это было несомненно впечатляюще. Поразительный мир. Невообразимое приключение. Жду не дождусь следующего дня!

Так, полагаю, должны были выглядеть мои записи, если бы я решил последовать совету мозгоправа. Но какой в этом толк? Мне не станет легче, если я, описывая тот день, вновь вспомню мертвую девушку, которой место в школе, а не в притоне. Вспомню ее остекленевшие глаза и немую просьбу о помощи, застывшую на посиневших губах. Если ты работаешь в полиции Хэллбдэнкфурта, тебе нельзя вести дневники. Ничего, что могло бы всколыхнуть тысячи старых воспоминаний. Необходимо стереть всю эту парашу из памяти к чертовой матери и стараться игнорировать тот факт, что по ночам тебе мерещится трупный запах, а утром перед работой ты употребляешь всё возможное дерьмо, только бы не сорваться.