— Уже собираюсь, – парень в три глотка допивает чай и торопливо скрывается в своей комнате.

— Я жду в машине! – кричу вдогонку.

Мар

Странный мужик, у которого я снимаю комнату, удивил меня в первый же день. Зверя я в нем почувствовал еще с порога, но никак не ожидал, что он старейшина. Ими становятся сильнейшие представители любого из нашего вида. Выбираются простейшим способом: каждые пять лет проводится турнир, победитель и есть старейшина, самый сильный в данной местности.

Шмель выглядел лет на тридцать, хотя ему могло быть и сто тридцать. Мы живем очень долго, истинные тем более. Его громовые вопли с утра чуть не заставили меня поцеловаться с кафелем в ванной, что-то я нервный стал. Выскочив к хозяину в одних штанах, я невольно залюбовался этим двухметровым субъектом, с волосами, которые переливались всеми оттенками от рыжего до каштанового и почти красного. Эта гора мускулов могла похвастаться не только фигурой, но и лицом, – чисто мужская красота, что так нравится всем женщинам. Большие синие глаза с темными ресницами, прямой нос, хищная улыбка бледных губ, твердый волевой подбородок, широкие скулы. И кожа почти оливкового цвета, гораздо темнее моей. Несомненно, под рубашкой скрывается рельефный пресс и сильная мускулистая спина. По сравнению с ним я – поганка худосочная и недомерок, моя макушка ему по грудь. Хотя не удивительно, я очень сильно похудел за последнее время.

Садясь к Шмелю в машину, я твердо решаю начать себя откармливать с первой же получки.

Первый день на работе запомнился бесконечной беготней. Я успел поработать официантом, посудомойщиком, уборщиком. Зато добрая хозяйка накормила меня в обед до отвала. Я смотрел на неё влюбленными глазами спасенного от голодной смерти котенка и съел все до крошки. Луиза умилилась и погнала опять на рабские работы. День промелькнул быстро.

После рабочего дня моя работодательница всучила мне сумку с остатками фирменного блюда и куском малинового пирога.

Я расплылся в улыбке и чмокнул женщину в щеку, она очень мило покраснела и велела мне не опаздывать завтра на работу.

Настроение было хорошее, впервые за долгое время. Я подсчитывал в уме оставшиеся у меня деньги и пришел к выводу, что смогу дотянуть до зарплаты. Из вещей мне пока ничего не было нужно, значит, траты только на комнату и еду. А если меня будут подкармливать, то вообще красота!

Протопав в свой домик, я краем глаза отметил свет в хозяйском коттедже. Значит, Шмель уже дома. Поужинав и приняв душ, я с наслаждением вытянулся на узкой кровати и провалился в сон без сновидений. Угадайте, что меня разбудило? Правильно. Дикий рык:

— Ма-а-а-ар! Доброе утро!

Я аж подскочил. Высунулся из комнаты и поинтересовался у этого придурка хриплым голосом:

— Обязательно так орать?

— Ну, я же тебя бужу, чтоб уж наверняка, – выдала эта накачанная горилла и сверкнула клыками. – Чайник поставить?

— Если не трудно.

Подхватив полотенце и джинсы с футболкой, я юркнул в душ. Из ванной меня вытянул умопомрачительный запах свежесваренного кофе. Я понял, что готов отдаться за сей божественный напиток. Подкравшись, заглянул в кухню. Мужчина в потертых синих джинсах и серой рубашке, деловито разливал напиток по двум фарфоровым кружкам.

— Чего притаился? Давай за стол. – Интересно, он так всегда свои клыки демонстрирует или только по утрам для меня?

Осторожно сажусь напротив, беру кружку двумя руками и вдыхаю божественный аромат. Супер! Делаю глоток и в блаженстве закрываю глаза.

— Сахара? Сливок? – интересуется синеглазка. С чего такая забота.

— Нет, спасибо, не хочу портить вкус.

Он выгибает бровь в удивлении.

— Да ты ценитель. Почему тогда вчера пил чай?

Что ему сказать, что не стал рыться в хозяйских запасах? Да и не умею я варить сам хороший кофе.

— Варить его не умею, но пить люблю. – Встаю и достаю из холодильника вчерашний пирог. – Угощайся, Луиза вчера всучила. Он вкусный.

Шмель берет угощение и откусывает сразу половину. Мычит удовлетворенно, языком облизывает губы.

— Как прошел день на работе?

— Нормально, вливаюсь потихоньку, – я не торопясь жую свой кусок пирога. Мне непонятна, но приятна такая забота. Раньше никого не волновало моё состояние. – Шмель, можно спросить?

— Что? – он весь во внимании, даже жевать перестал.

— А где ты работаешь?

— На лесопилке. У меня свободный график и неполная занятость.

— Хорошо платят?

— Не жалуюсь, – он смотрит на часы. – Нам пора, одевайся, довезу.

— Я мигом.

Тигр

Мальчишка не очень общительный и немного пугливый. Даже странно, оборотни чаще всего наглый и бесцеремонный народ. А еще он слишком бледный и худой, так и хочется накормить и пригреть. Недаром Луиза его съестным нагрузила, добрая женщина.

Еще вчера я съездил к начальнику полиции Грею, он мой старый знакомый, и пробил Реймонда Марингтона по базе. Никаких безобразий за ним не числилось, судя по документам, парнишка с востока. Интересно, на какой хер ему понадобилось забираться так далеко? Но это не мое дело.

Я поехал на работу, чтобы опять зарыться в бумажки, но в течение всего дня меня не отпускали печальные темно-зеленые глаза. Черт. Надо просто не думать о нем и все.

До конца недели я так и будил Мара по утрам и готовил кофе. Мне нравился его заспанный и взъерошенный вид. Я, наверное, просто соскучился по человеческому общению, очень давно был один. Склоки на работе не считаются. А еще этот его шепчущий голос, пробирающий мурашками по коже. Ни у кого не встречал такого.

Я вообще по натуре одиночка, тигров в этом городе больше нет. Больше всего волков, которые служат в полиции, еще гиен — это половина администрации. Есть пара медведей, семья лис, леопардов тоже мало, Сайдо, владелец клуба «Альфа», как раз их вожак. Несколько семей нагов и даже соколов. Птички всегда держатся отдельно, но в своём перевоплощении красивые, заразы. Знаю еще про лебедей – медсестричек.

Завтра выходной, надо сводить Мара к Сайдо, пусть познакомятся поближе, может, и друзей найдет среди верлеопардов.

Черный

Сегодня у меня выходной. Как же это здорово! Никто не орет под ухом дурным голосом. Я проспал до десяти часов и выполз из постели, только когда надоедливое солнце внаглую осветило всю комнату, не оставив ни одного потайного уголка. Надо в душ и завтракать.

На кухне не спеша отварил макароны и пожарил их с сардельками. Занимаясь этим нехитрым процессом, наблюдал в окно, как Шмель колет дрова. Красиво у него получалось, с одного удара. Потом, видимо, его разжарило, и мужчина снял футболку. Лучше бы он этого не делал. Я чуть не подавился! Красивые литые мышцы перекатывались на руках и груди, стальной пресс с кубиками. Блин, завидно как! Такое тело! Интересно, у него есть любовница? Или любовник? Ой, чего-то меня не туда потянуло…

Видимо, меня немного отпустило напряжение после побега. Отодвинув пустую тарелку, я задумался. Меня до сих пор не нашли, и это хорошо! Остается надежда, что не найдут никогда. Мне так надоело быть марионеткой, которую подкладывают под выгодных партнеров для бизнеса. Да, дома я был почти шлюхой, мне даже деньги за это не платили. Одевали по последней моде и только. Маман приказывала, а я исполнял. Спал и с женщинами, и с мужчинами. Это началось сразу после моего восемнадцатилетия. Первый раз я попытался отказаться, но эта сука просто насильно перекинула меня в пантеру – она могла это сделать, так как была королевой, а я был её сыном, силы неравны. А потом преспокойно заперла в клетке, облила шкуру бензином и подожгла. Я до сих пор помню все, что испытывал тогда: дикая боль, невозможность перекинуться обратно в человека. Вонь паленой шкуры и горелого мяса, я катался по полу и визжал почти на ультразвуке. Мамочка стояла рядом и смотрела, а когда от меня остался кровавый кусок плоти почти без кожи, взяла огнетушитель и загасила пламя. Потом преспокойно вошла в клетку и снова насильно перекинула в человека. Когда я превратился, почти все повреждения излечились, но память об экзекуции осталась. Она сказала, что будет повторять снова, если я не буду выполнять её приказы. Ей пришлось сделать это со мной еще пять раз, прежде чем я перестал сопротивляться и превратился в послушную куклу. С тех пор я разучился кричать, вообще потерял способность громко произносить звуки. С точки зрения физиологии, связки должны быть в порядке, но я не могу себя заставить даже говорить громко.