Мне иногда приходит мысль: «Как она могла поступить так со своим ребенком?» Она никогда не занималась моим воспитанием, это делали няньки и воспитатели. Отца я не помню, он умер, когда я был совсем маленьким и, судя по сплетням, мамаша его ненавидела лютой ненавистью. Видимо, я напоминал ей отца, других причин не могу подыскать.

— Эй, Мар, ты уснул? – негромкий голос с рычащими интонациями вывел меня из воспоминаний.

Шмель стоял напротив, все так же без футболки, бисеринки пота блестели на коже. Штаны сползли низко на бедра, открывая взору впадину пупка и блядскую дорожку. Я сглотнул слюну и отвел взгляд, но щеки все равно покраснели.

— Нет, я давно не сплю, — поднял глаза, встречаясь с синеглазкой взором, по его ухмылке понятно, что моё смущение не осталось незамеченным. – Хочешь перекусить? Там остались макароны.

— Не откажусь. Надеюсь, ты сам хорошо поел, а то вон какой тощий.

— Я не тощий! Я тонкокостный. – Пытаюсь возмутиться в праведном гневе.

— Ага, оно и заметно, все кости наружу. – Эта язва уже уплетает остатки моего завтрака прямо со сковородки.

— Просто по сравнению с тобой я выгляжу задохликом, — бурчу я, добавляю ехидства в голос, — и вообще, надень футболку, пожалуйста, а то не ровен час помру от зависти.

Шмель хмыкает, но просьбу выполняет, а мне становится легче дышать.

— Сваришь кофе?

— За твои макароны все, что пожелаешь, Мар.

Полосатый

Мы пьем кофе и уютно молчим, так по-домашнему. Я, кажется, смутил Мара, притопав на кухню полуголым. Делаю себе заметку больше так не делать, незачем играть своими мускулами перед ним, парень, наверное, переживает из-за своей комплекции.

— Пойдешь со мной сегодня вечером в клуб? – спрашиваю, допив кофе.

— Зачем?

— Хочу познакомить тебя с главой общины леопардов, он владелец клуба.

— А-а-а… ну ладно, все равно рано или поздно придется представляться. – Мару, кажется, немного не по себе.

— Не дрейфь, он хороший парень, и вообще у них община, как большая семья. Своих в обиду не дают.

— Своих? Но я пока не вступил в клан.

— Еще вступишь. Там много молодежи, познакомишься с кем-нибудь.

— Ладно, — Мар вздыхает.— Поживем – увидим.

— Вот и хорошо! – я вскакиваю, мою тарелки и чашки в раковине. – Мне надо отлучиться ненадолго, в шесть заеду за тобой. Лады?

— Как скажешь.

Нервный

Чем ближе шесть часов, тем больше я нервничаю. Глава клана может почувствовать мою чистокровность, хотя маловероятно. Он просто распознает во мне сильного самца, и нужно лишь будет признать в главе лидера. Ритуал подчинения никто не отменял, но я согласен на все, лишь бы жить спокойно. Бороться за власть я не собираюсь.

Натягиваю неизменные джинсы и футболку, сегодня тепло, можно больше ничего не надевать. Ловлю свое отражение в зеркале: за прошедшую неделю нездоровая бледность ушла, глаза стали ярче, ну хоть какие-то положительные изменения.

Слышу сигнал клаксона, это Шмель по мою душу. Выскакиваю из дома и закрываю дверь. Мужчина ждет меня в черном внедорожнике. Забираюсь на переднее сидение, и мы плавно двигаемся с места.

— Нервничаешь? – синие глаза внимательно рассматривают меня из зеркала.

— Немного, – я непроизвольно облизываю губы. – Ритуал подчинения требует присутствия всех соклановцев или только главы?

— Достаточно главы, если он примет тебя, то все остальные автоматически подчинятся. Первый раз будешь проходить?

— Да. Раньше не доводилось.

Мы уже подъезжаем к клубу, народ толпится, кто-то курит на улице, из-за дверей доносится музыка.

Выбираемся из машины и направляемся внутрь. Народу не так много, как показалось вначале. В расцветке преобладает зелено-серебристая гамма с черными вкраплениями. Уютно, модно, расслабляет. Народ тусуется на танцполе, у стойки бара несколько человек потягивают свои напитки, и больше половины людей в клубе – оборотни. Весь обслуживающий персонал – точно, включая бармена и ди-джея. Их звериная энергия плещется в пространстве наподобие смога от выкуренных сигарет.

Подходим к бармену.

- Привет, Дик, где хозяин? – Шмель переходит сразу к делу.

— У себя, — длинноволосый блондин кивает вверх и вправо. — А кто твой друг?

— Это Мар. Мар, это Дик.

Мы киваем одновременно. Дик еле заметно тянет воздух носом и расплывается в улыбке.

— Новенького привел?

— Ну, Сайдо решит, – Шмель подмигивает приятелю и направляется вверх по лестнице.

Я за ним неотступно. Наверху помещение с зеркальными стеклами, тот, кто находится внутри, должен прекрасно обозревать весь клуб. Стучим в дверь, глубокий голос разрешает войти.

Внутри полумрак, два кожаных дивана, черный стол, заваленный бумагами, на полу зеленый ковер с большим ворсом. Картины на серебристых стенах. Сайдо, худощавый мужчина с лицом индейца из кинофильмов, сидит за столом в большом кресле. Такой же скуластый и поджарый, с прямым носом и темной кожей. Черные смоляные волосы по плечам, только глаза не вписываются в образ. Серебристые, словно живая ртуть.

— Привет, Шмель! – индеец выходит из-за стола и обнимает друга, они одинакового роста. – Давно ты не заглядывал. – Потом смотрит на меня, нереальные глаза, как рентген, проникают под кожу. – Познакомишь нас?

— Конечно. Сайдо, это Мар, новый леопард в нашем городе. Мар, это Сайдо, глава общины.

— Приятно познакомиться, – я кланяюсь, смотря в глаза мужчине. По моей коже прокатывается волна звериной энергии от него. Сильный и старый оборотень. На своей территории. Стараюсь приглушить свою энергетику, не выказывать непочтения.

Он одним движением оказывается рядом, поднимаю голову, не расцепляя взгляда. Его рука тянется к моему лицу. Но, не касаясь, проводит в миллиметре от кожи. Темные губы обнажают клыки в улыбке.

— Хочешь вступить в клан? – низкий голос перекатывается в горле, создавая легкое рычание.

— Если примете, хочу, – я опускаю глаза.

Сайдо проводит раскрытой ладонью около моей груди напротив сердца, меня обдает волна жара, и зверь внутри чуть всплывает на поверхность, делая мои глаза кошачьими. Это не больно, с удивлением понимаю я. Когда мать звала моего зверя, меня всегда скручивало в бараний рог, а здесь – лишь жар в крови и учащенное сердцебиение.

— Ты сильный, – индеец продолжает ощупывать мою энергию. – Сколько лет оборотнем?

— Больше десяти.

— Да? А больше похож на чистокровного. Покусали или заразили специально?

Я держу лицо, нельзя, чтобы меня раскусили.

— Заразили. В детстве сбила машина, от меня остался кусок мяса, родители были согласны на все, врачи ввели кровь леопарда.

— Они живы?

— Кто? – удивленно.

— Родители, – с расстановкой спрашивает серебряноглазый. Я смущаюсь от своей тупости.

— Нет. Умерли год назад.

— Братья, сестры?

— Нет. Я один.

— Подними глаза! – а это уже приказ.

Напрягаюсь непроизвольно, стараюсь смотреть твердо, но без вызова.

— Хочу посмотреть на твоего зверя. Раздевайся.

Я заливаюсь краской, ловлю ободряющий взгляд Шмеля.

— Прямо здесь?

— А что тебя не устраивает? – Сайдо насмешливо выгибает бровь, отходит и садится на стол. – Нас здесь никто не видит.

Меня нервируют люди за стеклом, хоть я и знаю, что с той стороны они видят только зеркало.

— Можно хоть жалюзи задернуть?

Шмель понимает мою проблему, берет пульт со стола и нажимает кнопку. Мягко шурша, окно закрывается серебристыми полосками. Стягиваю футболку и бросаю на диван, снимаю кроссовки. Мужчины с интересом наблюдают за процессом. Заливаюсь краской пуще прежнего и прошу, хоть и знаю, что вряд ли послушают.

— Отвернитесь, пожалуйста.

К моему несказанному удивлению, Шмель тут же поворачивается спиной, Сайдо медлит, но друг дергает его за руку, и тот, явно недовольно, следует его примеру. Торопливо стягиваю джинсы и носки, белья оборотни вообще не носят. Сажусь на пушистый ковер и перетекаю в зверя. Сначала всегда больно: энергия выворачивает наизнанку, кости плавятся, сухожилия меняют форму, кожа перетекает в черный блестящий мех. Минута, и уже черная пантера сидит на зеленом ковре вместо меня.