Рвать на ней одежду, сдирать все эти тряпки, скрывающие от меня столь желанное тело, чтобы закричать триумфально, почувствовав ладонями голую кожу. Особенно над кромкой маленьких кружевных трусиков. Отступил назад… несколько мгновений осматривать все, что принадлежит мне. Сходить с ума от каждого изгиба ее тела. От контраста сливочной кожи с черным нижним бельем. Упругая, идеально-прекрасная, сводящая с ума своими формами.

Свело скулы, и я заскрежетал зубами, глядя на ее острые соски, такие манящие и бесстыдно выглядывающие под прозрачным кружевом, зовущие растерзать их голодными губами.

Притянул к себе с такой жадностью, словно совершенно обезумел, набросился снова на ее рот, кусая язычок, толкаясь в него своим, покусывая губы, посасывая их и сатанея от ее стонов. Сдавил ее грудь и опустился широко открытым ртом к ее шее, оставляя на ней отметины, следы от моих поцелуев, помечая каждый миллиметр ее тела собой.

И наконец-то ощутить ее сосок у себя во рту, лаская языком острую вершинку, скользнуть ладонью под трусики, сзади, чтобы дразнить пальцами у самого входа и рычать от того, что она такая мокрая там, такая готовая для меня. И кричит, когда я все же рывком вошел пальцами в ее лоно и в тот же момент прикусил напряженный сосок. Пожирая взглядом ее лицо, наслаждаясь ее безумием и тем, как запрокинула голову и закатила глаза, впиваясь в мои волосы, словно боится, что я перестану жадно сосать кончики ее груди и вонзать в нее пальцы то медленно, то быстро, то растягивая, то растирая стенки лона изнутри. - Не прощу больше, Авдеев. Не прощу никогда. Только попробуй еще раз так…только посмей нас бросить…

А я злые крики ее губами ловлю и с шипением толкаюсь в податливое тело, придавливая к стенке.

- Только посмей еще раз подумать об этом…только посмей еще раз представить себя без меня.

*****

Спустя время….

- Мне вчера сон приснился, что ты уехал в другой город и не вернулся.

Подошла ко мне сзади и руками обняла, щекой к спине прижалась. А я пальцы со своими сплел, зубочистку грызу и вдаль смотрю на закат. Жарко. Воздух тяжелый, удушливо-горячий. Оранжевый шар солнца за горизонт прячется. Как же курить охота, а я бросил. Снежинке слово дал, что как сын родится, так и брошу вместе с ней. Кто ж думал, что он и правда родится. Пришлось сдержать обещание.

- Это ты подсознательно хотела, чтоб я уехал, да, любимая?

- Нет. Я подсознательно боюсь…что ты опять исчезнешь из нашей жизни.

- Зачем мне куда-то от тебя уезжать или исчезать?

- Не знаю.

Всем телом прижалась ко мне и тяжело вздохнула.

- Сегодня два года как ты тогда ушел от нас. Я запомнила…потому что через несколько дней годовщина наша.

- Я жду, когда тебя одолеет старческий склероз и ты не будешь помнить ненужных вещей.

- А вдруг я и тебя тогда начну забывать.

- Да ладно, Авдеева, даже не мечтай. О себе я тебе найду как напомнить.

- И как, например?

Резко развернулся и перетащил ее к себе. Так чтоб лицо видеть и заслонять собой от стеклянной двери балкона, облокачивая на перила.

- Например вот так, - медленно наклонился к ее губам сжимая ладонью упругую очень пышную после родов грудь под тонким шелком халата. И от возбуждения тут же адреналин взвыл в венах. Как же она меня заводила вот такая теплая, домашняя, пахнущая ванилью, молоком и чем-то едва уловим нашим общим.

- Маааааа, тролль плачет.

Я перевернулся на спину и теперь насаживал мою девочку на себя быстрыми движениями, сдавливая тонкую талию, глядя на ее подскакивающую упругую грудь, любуясь мягким животом и линией ребер, ощущая, как ее длинные волосы щекочут мне ноги, когда Аня изгибается назад и извивается на мне, заставляя уже меня выть от наслаждения. Сладкая пытка – ощущать ее снаружи и так же невыносимо чувствительно вдираться в нее изнутри, скользя по шелковистым мокрым стенкам. И у меня темнеет перед глазами, сверкают разноцветные точки перед приближением оргазма, и я знаю, что он будет раздирающе-мощным. Не выдерживаю, выходя из ее тела и переворачивая на живот, поставил на четвереньки, впиваясь ладонью во влажные волосы, заставляя прогнуться и подставить мне свою блестящую от наших соков промежность. И войти сильно и глубоко, удерживая за ягодицы, глядя, как сильно ее выгибает назад, и зверея от глубины проникновения в это сладкое тело. И ощутить, как внезапно ее плоть начинает сокращаться вместе с громким протяжным криком, и меня срывает вместе с ней. Выворачивает от невыносимого, запредельного кайфа, удерживая Аню за волосы, весь взмокший, выгибаюсь назад, выстреливая в нее своим семенем, дергаясь с каждым толчком острого удовольствия, и мне кажется, что все мое тело ноет, накрытое цунами, и я слышу собственное триумфальное рычание. А в глаза все еще бьет яркий свет… вспышками подрагиваний после бешеного оргазма.

Очнулся, оплетая ее руками, удерживая под собой сильной хваткой, уткнувшись лицом в ее мокрые волосы. И меня разрывает от нежности к ней, плавит, как патоку, я словно растекаюсь вокруг ее тела вязким медом. Мне хочется целовать каждый миллиметр потной кожи, пропахшей нашим безумием. А она вдруг тихо шепчет мне…

- Я люблю тебя, Егор.

Целую ее затылок, добираясь до розовой мочки уха.

- У меня есть для тебя подарок.

Улыбается…

- И у меня.

- Показывай, - продолжая пощипывать губами мочку ушка и не выходя из нее.

- Нееет, сначала ты.

Едва перекусив после бурного секса, искупав друг друга в душевой и высушив волосы, мы едем на моей машине смотреть на ее подарок. Я заставил ее закрыть глаза и постоянно следил, чтоб она не подглядывала. До того самого момента, пока не подхватил ее за талию и, не взяв на руки, не внес через порог нашего достроенного дома.

- Открывай.

И млеть от счастья, когда она визжит от радости, целует мое лицо, мои щеки, мои глаза. Сумасшедшая девчонка. И прижав к себе, потребовать свой подарок, увидеть, как вспыхнули щеки, поставить на ноги, а потом заставить посмотреть себе в глаза и стоять в предвкушении, пока она достает из сумочки маленький снимок с какими-то расплывчатыми серыми линиями и помехами.

- Что это?

- Твой подарок. Ему шесть недель… ты станешь папой во второй раз.

Она смущенно улыбается, а меня накрывает волной неудержимого дикого счастья, настолько сильного, что, кажется, сердце сейчас остановится, застынет и разорвется на хрен.

Отпрянули друг от друга и она поправила халат на груди, скрывая от меня налитые полушария, которые так хотелось сдавить обеими руками, пока врезаюсь в ее тело.

- Не тролль, а Илюшка. Уже иду.

- Тролль. Он нас с Машкой троллит. Только в комп сажусь – орет. Покорми его. Он тебя хочет.

- Её все хотят. – мне на ухо – я тоже ужасно хочу.

- Тогда сегодня укачиваешь и укладываешь ты.

- Я? Это шантаж!

- Естественно ты. Держи своего тролля. А я ванну.

- Мааш, а Маааш. – смотрю на среднюю дочь, двигая бровями, - Маша-а-а, ты папу любишь?

- Не мухлевать. Я все слышу. Машка, не ведись на провокации.

КОНЕЦ ЖИРНЕНЬКОГО БОНУСА